огромное дерево ->
Совсем неудивительно и с неприметной серостью  проплыли в двух милях от тел, сжатых воедино одним из них, древесные, зеленеющие светлой, нежной салатовостью, лесные кроны, умчались назад, исчезли из виду, запорошившись мягкими воздушными массами, что неплотно прижимаясь к друг другу, образовали стену, что и не разглядеть. Мягкое, слегка раскисшее тело жертвы неименуемо остывало, ярко-алая кровь запеклась, перед тем разлившись бурным потоком по всему птичьему телу, и коснувшись своими жидкими когтями, исполосовало красной мазнёй чудоковатого художника всё брюшко, вместе с разноперой шеей сокола. Яркие массы серо-белых облаков жизнерадостным круговоротом мчались над головой, скрепляя узоры своими широкими лапами, и отрываясь вновь. Гонимые ветром, они шли параллельно птичьему телу, что аккуратно снижалось, отметив зеленеющую равнину под собой, с пёстрыми зачатками будущего лета. Распластав крылья, Хелен парировала, сжимая будто в искусно кованом железе, свой каждодневный обед, теряющий свою теплоту и свежесть почти с каждой секундой. Но недолго осталось ему вот так никчёмно бултыхаться в безразличных когтях зверя. Потоки ветра забили по телу всё сильнее, неистовым водоворотом смешиваясь и зажимая клещами, ставшие в этот момент острыми, как бритва, перья, что рассекали воздушные пространства совсем не утруждаясь. Пара мгновений. Когтистые лапы с упором вошли с рыхлую землю, слегка подмяв под себя пробивающиеся ростки будущей осоки. Серое тело голубя плюхнулось рядом, неестественно изогнувшись на молодеющей земле, утопая в засохших красно-бурых ручьях, что узором оплели всё брюхо.
Хелен с осторожностью покосилась на обе стороны, зоркий глаз агрессивно оценил обстановку. Ничего особенного. Отвернувшись от панорамы, птица сделала шаг к жертве, и на секунду заглянув в остекленившиеся зрачки, принялась за привычное дело без особых угрызений совести, конечно.

Отредактировано Helen (2011-05-05 16:45:17)

Трапеза грозила затянуться на долго, пока Хэл, растянуто, каждую жилку и каждый кусочек не вытягивала из единого целого, и не проглатывала также медленно, смакуя солоноватый вкус свежего мяса. Кровь жертвы приятно щекотала горло, согревала и отстояла чувство насыщения, будто съедаешь больше, чем ты есть. Масса, что была когда-то серой вскоре распласталась безликой кашей на глинистой земле, а затем вовсе исчезла, оставив после себя только небольшую кучку запятнаных красным перьев, которые пищей не являлись и по неволе выплёвывались.
Озёрная вода ярко контрастировала с торжеством хищника и тем безобразием, что он натворил. Хищник, он ведь грязный, навеки вечные испачканный в чужой крови, вымазанный в потрохах сотен жертв, что убил за свою жизнь. Бывает, что хочется отойти от этого всего, переродиться заново, изменить свой организм. Однако ж странные мысли после стольких убийств. Хелен недовольно покачала головой над собственными внутренними изъяснениями, и посетовав на тяжёлый день, с умиротворением заглянула в полупрозрачное, синее с оттенками излившейся нефти, только не на поверхности, и не масляными пятнами, пятно. Наоборот - поднимаясь ото дна чернильной пылью и пронизывая каждую молекулу воды, въедаясь в её структуру, изменяя состав, этот фиолетовый цвет становится единым целым и плавно переходит во все синие.
Чужая, совсем чужая стихия. Только отражение, пародия, немыслимый обман. Однако ж не раздражающий, а скорее напоминающий здесь на земле о родном небе, пусть даже таком ограниченном и иллюзийном, но родном. Мысли шли своим чередом, наверно в такт пищеварению, отчего Хелен чуть прищурив один глаз, наклонилась к лизавшей берег воде, и вгляделась в миллиарды камешков, частей микроскопических водорослей, мелкого речного песка и ещё в то многое, что не поддаётся невооружённому глазу, пусть даже такому зоркому, как у сокола.
Сочетания стихий предательски выводили душу из тела, привлекая на свою дивную прогулку по окрестностям, мозг отключался, давай нервам расслабиться...
Резкий окрик с другого берега прервал ход несуществующих мыслей, вызвав тем самым бурю эмоций, предложений, сомнений и наконец раздражения. Хел вскинула голову, разномастные перья на теле внезапно разошлись в разные стороны, как от ветра, которого и не было.
В прочем, пустая тревога. Хел, недовольно покосилась на добродушный то ли призыв, то ли приветствие, и вскоре поняв то, что пришельцу до неё далеко, расслабилась, и наклонив шею параллельно земле, изучающе и очень внимательно смерила взглядом что-то серое, непонятное на том берегу.
- Спасибо-о. Перебирайтесь к нам! - птичий клёкот, не совсем визг однако ж не совсем бас. Что-то между двумя крайностями.
Везение на волчью породу весь день - обычные будни. Тонкая спираль внутри загнулась в нужном направлении, но надолго ли?

Вопросы, необъяснимые, немного скрытные с манерами серых мышей копошились в занятой не теми вещами голове. Очередная встреча с четвероногим хищником могла пустить скверную душонку Хелен по свету или же позволить манипулировать собой. Этот, правда, не был похож на заядлого и остервенелого поклонника гробовых плит, что сродни им монотонно и нудно ждёт своего окончательного растления, нет. Но и улыбка лжеца, застёгнутая на молнию в тихом переулке не кралась таинственными взглядами в открытых манерах. Слишком свежий для этой ненасытной жизни, пока бережёт его развратная судьба. От мысленных просчётов тенью от облаков наполз на малахитовую тину островидящих глаз, потаённый смех, вернее только его недолгосрочный родственник - глумливая усмешка себе и всем вокруг.
Хел молча следила взглядом за передвижением незнакомца, будто бы находясь в туманном забытье. На самом деле стальные горы цинизма внутри оценивали каждое движение, чуть ли не меря по сантиметру. Манеры, чужие манеры очень сильно бросались в глаза, оказывались у самого носа и не позволяли проникнуть глубже, ощутив под собой сотни подводных камешков очередной встретившийся на этом нелёгком жизненном пути души.
Высохшая кровь при движениях головой неприятно тянула кожу, склеивая споры и перья, отчего казалось, что весь ты в этом склизком панцире, что отвратительно сушится на солнце и обрастает толстой коркой. Хелен с видимым раздражением и, закатив глаза, принялась за свой внешний облик, пока четвероногий собрат преодолевал небольшое расстояние. Сий факт, как и то, что именно он ответил и с какой интонацией и тот лёгкий поклон - ничего, шелестя красивыми платьями не пронеслось мимо, таясь от раскрытия. Опустив голову, и захватывая кончиком костяного клюва первое испачканное перо на том месте, где начинаются крылья, Хел молча смоковала произведённое впечатление, считала баллы за обаяние и пыталась залезть за занавес возможных масок и вежливости при встрече. Однако ж, не мужлан - пришёл сам, хотя ему и трудоёмкее, чем ей, крылатой. Остальные скользкие детали насчёт поклонов и шутливых улыбок она смела в одну кучу, оставив разъяснять потом - слишком мало она знает. Наконец взгляд уловил движение рядом, что означало сигнал "незнакомец на берегу". Крах резко подняла голову, перед тем пройдясь между слипшимися перьями, что выше.
- Мой отдых заключается в общении и только в нём. - она начала раскрывать карты. Так надо. Сощурив оба глаза, она попыталась состроить добродушно-милый вид закалённой добрячки, но вместо этого в глазах прорезался холодный оскал, при том как раз совсем не вовремя. Чтобы как-то исправить возникшее положение, только опустившееся уголки рта, вновь поползи вверх, показывая плавную ломаную линию улыбки.

Отредактировано Helen (2011-05-14 10:56:23)

Плохо скрытый интерес, неповторимый азарт общения. Опасно, даже слишком. Тот риск, которым сейчас кормил себя незнакомец был поистине велик и необдуман. А почему? Почему всё это является обычной историей, что по тысячному кругу на протяжении всей короткой жизни Хел, повторяется именно с ней? Ответ прост и однороден, мо-ожно даже сказать одно слово, от которого затрясёт не меньше чем от гнева или страха - у кого как. Стереотип. Очень страшно, когда он зловредно мешается с отсутствием здоровой проницательности и опыта. Хелен таких знает, даже очень хорошо. И всё бы отлично, пусть даже птичий норовистый мозг не уловил бы лишнего движения чужой души, детской открытости, ещё чего-то радостного, что ещё существует в этой жизни, что ещё не успело затянуться неприятной шершавостью поверх шрамов, нанесённых всеми, кому не лень. Да, может быть что-то сработает, то ли хорошеее настроение, сытость, то ли внешние факторы. Что-то обязательно должно сыграть роль ангела-хранителя столь открытого существа.
- О-о, поверьте, я его ценю. - вежливое согласие как ответ на череду огней в улыбке. Вычищенные перья, отливающие на солнце полупрозрачным золотом, перестанут быть объектом постоянного внимания. Острота зрения полностью переключиться на нового собеседника. Колючий, колючий взгляд будет визгливо фальшивить на правильной ноте, и поэтому принесёт только вред, когда как старательная улыбка, возможно не сможет скрасить эффект "антиприветливости". Но что уж тут - отлично, если заметит. Коли нет - загнать себя в капкан и ужалиться будет очень легко, при том сладострастно упившись в речах "неправильной" птицы, совсем неподражающей своему предписанному святейшему стереотипу.
- Всё важное исчезло аж пять минут назад, да. Остались только, чужие перья, в компании которых, я наверно действительно усну, - короткая пауза, соответствующий взгляд вниз - на бренные остатки недавно съеденной жертвы, - поэтому всё уже напрямую зависит от Вас, уважаемый. - взгляд с ненаигранной хитрицой, вновь вверх, жеманная улыбка, короткосрочный кивок , мол "да (опять "да!"), фраза закончена". Тон вдруг съедет на учительские нотки, такие неприятные и раздражающие. Нет-нет, совсем не растянутые. В такой компании можно быть кем угодно, не боясь почувствовать на себе чужие клыки. Глупость абсолютнейшая. Но, снова да, она позволила себе расслабиться.

Действительно можно порадоваться тому, что Хелли – всего лишь безобидная птаха, что заплуталась в собственных речах и теперь тянет в них других, можно даже обрадоваться тому, что не обладает она чудовищной силой, нет у неё огромных клыков и всего такого, что непременно устрашает и наносит огромный вред физическому здоровью внезапного собеседника. Хотя, может быть именно в таком вот амплуа, она полностью соответствовала бы своей черствости, что покоится внутри и растёт хрупкой плесенью? А собственно кому радоваться и для кого лучше?
Хел сделала лишний «аллюр», один шаг к прозрачной озёрной воде. Жарко, солнце расплавляет мышцы. Своеобразный ход конём, повтор чужих движений, что позволит аналогично отвести взгляд, но всего лишь на несколько коротких секунд.
- Будет лучше. Кто спорит? – непонятый низкий голос, которым такая как Хел, обладать не может, но, увы, с нами всё бывает. Улучив момент, будто бы наклонилась к воде, что пару мгновений назад лизнула своим холодным пламенем чешуйчатые лапы. Длительный взгляд. Случайно, исподлобья. Нет, нет – мы просто заинтересованы в воде, не более, а это так получилось. – Откровенность лисицы, марш бросок к чужому сознанию. Чужая интонация и мимика автоматически выдвинулась на первый план. Хел оценивала, измеряя взглядом. Наконец, опущенная голова. Изучение искаженного изображения цвета мокрого песка. Птица сжала длинные когтистые лапы, пропустив через них малую долю подводного песка. Затем разжала, водной пылью поднялись частицы дна, оторвавшись от своего пристанища.
Хелен взглянула наверх, приподняв голову. Фальшь внезапно отступила, оголив действительные мотивы. Но не те, что были пару минут назад. Ей просто надоело, приятная лень заполонила всё птичье нутро. А зачем? Зачем пытаться кого-то убить взглядом или ужалить словами?
- А-а, бывает. Я – Хелен, можете сокращать как Вам угодно, - улыбка чуть сжалась в комок, перестала так откровенно паясничать, сквозь неприятную пелену взгляда проступил островок справедливости и добра, - Что привело в эти места? Опять игра? – будто вспомнив о том, что надо «строить разговор», следуя своему ответу. Ведь мы теперь честны, даже сами с собой.
При том, своим странным скачкам поведения Хел ответ не находила достаточно долго. Но вскоре догадка пришла сама собой – Зачем кого-то портить и уподоблять себе?

Вот так-то жизнь сворачивает с приевшейся колеи, осёдлые привычки вдруг боязливо отступают, опуская глаза и переставая выделяться острыми хребтами. Хел слушала, слушала внимательно. Чужие сужденья о мире, Игре, жизни как игре и Игре как цели завязывались тонкой лентой на шее и вели за собой. Действительно, острый интерес нащупывал ноты, но затем, осмелев, делал размашистые шаги к своей цели всё более уверенно, без оглядки.
Звуки озера, мелодичная песня ветра, перемешивающаяся с криками слегка притихших птиц – всё это медленно отплывало на задний план, занимало своё место, которое ему положено, место удачного фона, звуковой картинки, что обязана создавать определённую атмосферу.
Лам подошёл к вопросу весьма нестандартно, возможно увильнув даже без задней мысли, но тем не менее навёл как штормовой ветер – судно на острый риф, так и миросуждения Хел на определённую установку.
Пропустив привычные фразы о пешках и мастерах, она заострила своё внимание всего лишь на двух словах: «Странные роли.» Почему именно на них?
Потому что до неприятности честно, правильно, действительно. Теоретическое отображение обманчивого мира. Роли и в правду странные - посмотреть со стороны и в каждой трагедии найдутся клоуны.
- … И роли агнца или стража – одни из самых выдающихся среди них. – горькая ирония, смех в глазах, смех над миром, над таким вот глупым, который надоел, но без которого не прожить. Слишком циничная, она отпугнёт любого, кто узнает её поближе, нырнёт в самую суть её реплик и высказываний, мыслей, действий, движений. Ей абсолютно все равно, пусть даже она неприятно ужалила чужую гордость, интересы, объект мечтаний. Возможно, легкая на вкус жизнь, когда-нибудь оттолкнёт её от себя , заставляя почувствовать ход клыков сквозь столь беспомощное тело, что может поить ядом только через неправильно длинный язык. Но возможно и не сейчас, и всё удачно спишется на расслабленную задумчивость и скрытную горячность, что свойственна тем, кто доказывает что-то с пеной у рта, обязательно стуча кулаками по измождённому столу.

Отсутствие степенности в разговоре кричало громкой сиреной, как и чужой голос. Горячность, лихорадочный блеск в глазах, молниеносные намеки на кто-мы-такие-есть перемешивались как краски на палитре, пытаясь заглушить друг друга и осквернить. До этого чистые цвета моментально становились беспорядочной грязью.
Хел отвела пронизывающий глаз, постоянно улыбаясь, смеясь чужим страданиям в лицо. Вот так легко на пути поймана очередная жертва.
- Да кто о нас, несчастных подумал? – она резко повернула голову, взгляд сверкнул манийским огнём, плутовская фраза сладко полилась через все края приторной нугой, - Большинство наивно верят в нашу обделённость. Как же так? Мы лишены права командовать судьбой. – Спокойствие голоса будто манило к себе, притягивало и в то же время настораживало. На самом деле Хел говорила сущую глупость, глупость для неё. Нет, меньшинство возможно и заступилось бы за «обделённых», но не та большая часть, что пытается пустить яд в кровь одним только издевательским смехом. Тогда же почему глупость? А Хел это не волнует, ей абсолютно плевать – кто там и что там, кто как думает о ней. Зачем? Ведь можно прекрасно обогнать ещё не высказанную фразу своим едким смехом, тем самым оставив той просроченный срок. И нечего будет сказать.
Да понимает ли это этот странный юнец? Вряд ли, слишком много веры в коварный мир, чересчур много.
- Судьбу можно обойти. И для этого необязательно обладать магической побрякушкой. Драться за такое – удел слабых – тех, кто не может взять всё в свои лапы и распорядится собственной жизнью. Вот и приходится богам придумывать общую цель. А ведь мозгов то особенно не нужно, не нужно философствовать – бейся себе, убивай, строй удачные стратегии, и будет тебе счастье! – Хел перестала обращать внимание на чужую открытость, отвернулась и от чужих взглядов, пусть даже они шли наперекосяк собственным.
- Поэтому все сложили свои головы под один нож, наивно полагая, что это самый лёгкий из путей. Поэтому в последнем Вы действительно правы. Я бы предпочла найти другой путь, пусть даже небо бы наделило меня той же внешность и телом, что и Вас. – голос осел и прекратился литься уже высказанным монологом. С виду это могло казаться учебой, занудством, комплексами – чем угодно. Но, опять же, чужие мнения сводились к нулю, даже не пользуясь своей «минутой славы».

А этот самый разговор - просто ли случай или всё та же вездесущая судьба? Хел не нападала, да и не было надобности. Навязывать своё мнение на чужой нос, а затем вертеть им словно верёвкой со словами "никуда не уйдёшь", ей не особенно-то и хотелось.
Вот есть такие категории существ, как этот. Здесь больше детского азарта и упования своим речам, нежели чёткой установки под названием "как идти по жизни". Хелли смотрела с небольшим сощуром, не переставая искривлять рот в неприятной усмешке. Возможно, опрометчивое подсознание всё же заводило очередного встречного в капкан, но она не пыталась даже думать об этом. В глазах Лама читалось самое настоящее непонимание в этой розни, и Крах это отлично видела.
- Возможно, это действительно "ниточки" судьбы, что управляют нами словно марионетками. Но у меня всё же есть истинная вера в то, что Небеса дали нам право самим решать куда направлять русло своей реки под названием "жизнь." В любом случае, если продолжать считать так, как Вы, и, отчаиваясь, пятиться от неизбежного, забывшись и не оглядываясь, можно действительно завести себя в тот же самый капкан, от которого так старательно убегали весь свой короткий век. И тогда вероятность стать покорной марионеткой станет ещё больше. - надменная в своих речах птица, пожала плечами мол "да, вот так", узкая улыбка стерлась с костяных челюстей, отсутствие азарта в глазах так и продолжало висеть мёртвым грузом, опускаясь на холодное дно подсознания. Хелен выпрямилась и, вытянув вправо одно крыло, отвела взгляд от собеседника, сосредоточившись на своём теле. Яркое солнце действовало подобно малым дозам расклеенной лавы. К слову, птица уже успела насытиться солнечными ваннами по горло, и  теперь лелеяла надежду найти прохладное место. Словно такие разговоры приравнивались к будничным и не имели весомого интереса. Достаточно риторичный вопрос, последовавший за репликой Лама, заставил Хел поднять голову.
- Тот, кто считает себе слабым и пытается найти более оригинальный путь самоутверждения.
Она не поскупилась ответить, интонация голоса вновь изменилась, приобретая всё более жизнерадостные и в то же время равнодушно-спокойные нотки. Крах вновь прижала крыло к телу и вышла из воды. Приметив уютную тень, птица медленно направилась к ней, ощущая липкий песок под своими лапами.
Выходит, подсознание действительно коварно, и оно и в правду решило поступить по-своему. Своенравное, что ещё сказать.

Сгусток высокой травы накрыл небольшую Хел с головой своей долгожданной тенью, когда как неугомонное солнце редкими искрами просачивалось сквозь неплотный покров. Состав берега заметно изменился, здесь – чуть дальше от воды в ноздри бросался сладковатый запах земли, что ещё не успела нагреться в отличии от расторопного песка. Гамма инертных чувств, промелькнувшая в голове как ответ на приятный контраст, вскоре исчезла. Хелен склонила голову на бок, решительно углубляясь взглядом в глаза собеседника. Привычная желтизна мешалась со странным отступлением, палитра прибавляла унылых красок ранней осени. Так скоро? Зачем так быстро изменять себе со встретившимся на пути недоброжелателем? Впрочем, не её это дело, и кто-то, возможно, успел смастерить что-то своё задолго до её появления.
Вкрадчивый вопрос, махнув пушистым хвостом, заслонил собой прозрачное отродье пагубных мыслей о сущности мира. Что ж, да будет так.
- Будучи совсем «крохой» я рассуждала о том, как правильно вытащить жилку из очередной добычи. – Равновесие, в котором сейчас находилась Хел, не грозило раскачаться или исчезнуть. Собственное доминирование над своими страхами слыли в народе поводом для гордости, что было не маловажно для неё самой.
- Существует еле заметная разница между теми, кто считает себя слабыми и теми, кто ими действительно является. Ну и, конечно же, первые, уверенные в своей правоте бывают искренне нахальны в своих стремлениях, не замечая как с их плеч наконец-то падает скала собственных недугов. Всё зависит от того – личность ты или нет, пусть даже слабая, но отчаянно пытающаяся вылезти из гнетущей ямы страхов. – Птица вернула голову в исходное положение, изогнув белёсые брови в какой-то своей странной мимике. Она всем своим видом показывала, что это простейшие жизненные апокрифы, от которых не стоит убегать или скрываться. По сотому кругу, задержавшись в чужом взгляде, она переключилась на звуки окружающего мира, что на несколько длительных минут был для неё выключен.

Отредактировано Helen (2011-06-10 19:32:41)

Хоть в чём-то, но маломальское согласие потянуло за собой череду неясных улыбок, углубилось в подсознание и исчезло, сопровождаемое звуком разрываемой на части ткани. Привычный треск, что уж тут. Приятный ветер уводил прочь все сомнения, ласково колыхал низины берегов, шла настойчивой рябью вода, оголяя свои мели, которых в озере было бесконечное множество. Хелен закрыла глаза, словно блаженствуя на сочетании природного контраста, словно отрешаясь от заунывных разговоров. Отступление, чужое. Непонимание другим ценностям, хоть для кого-то они совсем иными представляются, но как видится, не познав да не осудится подобающе своему статусу.
Ноющая реплика о личностях повергла Хел во внутренний хаос, где-то там, на дне задребезжало что-то сонное, напоминающее отдалённо приглушенный смех. Но вскоре разошлось ветвями по всему телу, превратилось в могучее дерево и потянуло на себя все внутренности, заставляя корчиться. Крах приоткрыла один глаз, не до конца, жмурясь как после сна. Сдерживаясь - не хотелось марать очередного собеседника своими глумливыми смешками, уничтожать самолюбие. Да, она была уверена, что позволив себе крикливый смех, механизм сработает без осечки, а значит, она заденет нужную струну, что в такт глумливой птице зайдётся неприятным скрипом.
Вежливое прощание на минуту вытолкнет из неприятных усмешек и мрачности собственного мира, заставит последний раз взглянуть, поймать чужой взгляд на полуслове, обронить такое же, подобающее ситуации "прощай".
- Я тоже на это надеюсь, спасибо и удачи.
Последнее слово сорвалось на тихий вздох. Хел в томной спешке отвернулась, будто бы увлёкшись чем-то другим. Запомнила. Всё запомнила, пересчитав все «за» и «против» занесла в протокол, сама же расписалась над скомканным почерком. "Всё будет хорошо...", "надеюсь..." возможно, и невольно, а может и попросту, одурачивая, но Лам предостерёг, намекнул на чуждую и опасную остроту, неповиновение и строптивость. Хел было не в диковинку такое отношение, слишком многим она перешла дорогу всего лишь своим омерзительным смехом, вытащив чужие внутренности напоказ, ужалив больное место. Да вот так вот, кто-то нашёлся - сказал, что, мол, так, не многим понравишься своими ножеточащими мыслями. А значит можно сделать правильный вывод, что в блудном пути совсем уж не соперник попался и не шут коронованный, а всего лишь покорный слуга жизни, что тесно переплетается со своей сестрицей - судьбой, заманивая многих в одинаковые ловушки. Хелен, качнув головой, вышла из тени. Секунды хватило, чтобы взглянув на небо, оценить обстановку "она опять одна". Невольный смешок своим глупостям, всего лишь один шаг приравнивается к такому же быстрому взмаху крыльев. Озёрный песок вперемешку с сухой землёй взметнулся в воздух, не долетев да лап быстрой птицы. Зависнув в метре над бренной землёй, Хел кинулась в небо, оставляя тень на земле, что вскоре исчезла, подобно ей самой, ведь лёгкое тело уже вовсю буксовало в потоках воздуха между низкими облаками.
---> в неизвестные дали

* Высоко в небе взошла бледная луна, озаряя окрестности своим мертвенным светом серебристых лучей. Её путь был нерушим с начала её существования и каждую ночь, когда солнце сходит с небосклона, его место занимает белоликая красавица, которой так часто поют песни. Замирает сердце поэта, когда взгляд касается мертвенного диска в окружении россыпи звезд, в бешеном ритме колотиться пульс, когда луна взирает из под тяжелых туч, навевая стах на душу. Но какая бы она не была, даже если видно только её молочный свет сквозь густые облака, есть хищники, которые всегда восхваляют её, дарят свои одинокие, протяжные и полные жизни песни. Сейчас она могла поглотить внимание любого, огромная, раскинувшая на всё небо лучи и проливающая их свет на землю, затмевая сияние звезд и рассеивая сгустившуюся по углам тьму. Как хотелось бы поднять к ней взгляд, окунуться в это сияние и навсегда остаться в нём, замерев во времени и не желая больше ничего знать. Но не везде простиралась власть ночной царицы, её лучи попадали на клубящийся сгусток, который растекся по лесу подобно заразе, и свет терялся в нём, белесые комья поглощали его, уничтожали, рассеивали по себе и от этого наполнялись таинственным мерцанием. Густой туман бродил между стволами, он поглотил в себе всё, даже мрак и свет заблудились в его лабиринтах. В густой белой мгле мелькнул силуэт на миг разрывая повисший занавес, клочья тумана жадно хватались за тень, но бессильно отлетали в стороны, не в их власти было задержать и сковать крупную фигуру ночного хищника. Зверь передвигался бесшумно, ничем не нарушая таинственную тишину повисшую в воздухе, затихли и ветры, отчего туман казался еще гуще ибо не было порывов, способных рассеять его. Но дикому зверю словно и не нужны были глаза, он ступал неспешно, размашисто переставляя массивные лапы по влажной почве, сквозь которые пробивался густой лесной покров. Не летя наобум по лесу, не развивая скорость и не стремясь добраться до цели как можно скорее, величественный самец обеспечивал себе этим самым благополучное состояние собственной головы и избегал возможности врезаться в дерево. На расстояние трёх метров очертания леса становились вполне различимыми и этого хватало хищнику дабы плавно обойти всё препятствия. Под лапами сгустился особенно сильный слой, не было видно, куда ты ступаешь, отчего шея хищника опустилась как можно ниже, нос уставился в землю, разнюхивая и разведывая дорогу, дабы волк дошел в целости и сохранности. Сильная влажность и сырость этого места не могли помешать зверю отлично чувствовать и различать запахи, обоняние и слух сейчас были активны даже больше чем на все сто процентов, ведь пасовало зрение Когда волк опускал лапу на землю, что-то кольнуло его в жесткие подушечки конечности, всё тело на миг напряглось, а лапа замерла в полете, но то оказалась лишь тонкая палка, острым концом смотревшая вверх. Равнодушно бросив на неё взгляд, самец переступил мелкую ветку, дабы она не хрустнула под его весом и также неспешно двинулся дальше. Втянув смолистым носом воздух, наконец самец различил примеси чужого запаха, что витали в этом неприветливом лесу близь озера. Уголки пасти чуть приподнялись, обнажая ряды желтоватых клыков в кровожадной улыбке, также неспешно самец продолжил приближение к незримой границе леса и равнины около озера. Чем глубже в лес пролегала звериная тропа, тем сильнее становился запах, наконец уже казалось, что всё вокруг просто просмердело им, а значит, рядом была речка, к которой зверь так стремился. Пейзаж вокруг наверное и поменялся по мере приближение к цели, да только кто его там разберёт в этой дымовой завесе. Слабо очерчивались силуэты равнины и вот, самец приблизился к озеру. Передние лапы волка уперлись в землю, продавив под собой грязь. Волк замер, жадно вдыхая воздух, вбирая в легкие чужеродные оттенки воздуха, дальше всё было меченым, яркие точки запаха среди размытого мира. Кончик хвоста волка слабо дернулся, широкая шея выпрямилась и взгляд светлых глаз устремился вперёд, вылавливая впереди всё те же размытые очертания того берега. Вдруг, нос его учуял слабый запах другой волчицы. Он лениво повернул голову и окинул её оценивающим взглядом. Слишком быстро он утратил интерес к этой особе. Вдохнув полной грудью и набрав побольше влажного воздуха, зверь вскинул тяжелую голову и огласил остановленный мир протяжной и оглушительной волчьей песней. Её резкая мелодия разорвала тишину, смешиваясь с туманом и разнося по нему отблески памяти и жажде битвы. Да, вой был полон призыва, полон стремления к бою и бесстрашия немолодого зверя. Но постепенно звук стал утихать, но даже когда он совсем умолк, его мелодия звенела в самом воздухе, наполняя окружающий мир. Широкая морда волка опустилась в горизонтальное положение, тихо фыркнув, он продолжил стоять уже около берега, без интереса всматриваясь куда-то вдаль.*

Отредактировано Renago (2011-06-23 23:31:34)

----->>>Пещера.
Смерть пришла первой. Она оглядела местность и заметила ещё несколько волков, но не обратила на них внимания. Тейтори где то запропастилось, и чёрная сказала тихо тихо, чтобы её услышала только она: Ну, и куда она делась? И тут же в голову пришли такие мысли: Вдруг, они услышали? Под "они" чёрная имела волков. Но похоже, они не услышали её слов. Ночь действительно была тёплая, даже немного "горячая", и это нравилось чёрной. Она легла у самой воды и положила голову на лапы. Нет, она не хотела спать. Просто хотелось отдохнуть. От чего? Ото всего! От охоты, от воспоминаний, от боли...От второго отдохнуть не удалось, и пред волчицей встала такая картина...
Ночь. Вокруг всё так тихо тихо. Она весело теребит ухо своему брату. Отец на охоте. Мать вылизывает сестру. Семейная идилия.
Смерть вздохнула. Как давно этого не было!