-----> из леса.

Запах был приторно свежим и сладковатым, приятно распробовать его на языке, это запах весны, один из самых чудесных запахов, солнечные лучи скользили меж лысых ветвей деревьев, то тускнея от набежавшего облака, то снова ударяя по глазам. С непривычки слишком ярко. Россыпь искр недалеко - русло реки, чуть больше обычного вышедшей из берегов из-за весеннего паводка.
Кай медленно перебирал натруженными лапами, тело горело после продолжительной погони, неоднократно заканчившейся неудачами. Земля еще мягкая и мокрая, что значительно осложняет дело, мало того, что скорость меньше, так еще и на бег приходится тратить больше сил. Однако, как и обычно, в самый последний момент, перед тем, как волк собирался бросить все потуги добыть себе сегодня пропитание, Удача внезапно улыбнулась, и заяц сделал-таки роковую ошибку, угодив волку в пасть. Конечно, это перекус на один зуб, но. Но это все равно лучше, чем ничего, во всяком случае это позволит продержаться до завтра, а завтра ... завтра подумаем, что делать. Погруженный в свои мысли, он крепко сжимал в зубах переломанный хребет мертвой зверушки, поводил ушами в разные стороны, рассеянно вслушиваясь в происходящее вокруг, ничего подозрительного вроде не слышно. Хотя это по большей части потому, что большинство звуков глушит бурный поток реки, более спокойное место для трапезы Кай решил не искать и прикончить зайца прямо здесь. Бросив тушку под ноги, волк зевнул и облизнулся, пытаясь избавиться от меха, что остался на брылях и языке. Закончив ту нудную процедуру, он уложился возле своей еды и приступил непосредственно к делу, всецело погружаясь в раздирание жертвы, чтобы удобнее было есть, Кай заученным жестом зажал труп в лапах, надежно фиксируя, затрещали под давлением челюстей кости тушки. В запах весны смешался со слабым запах крови.

Тусклые искры проскакивают по игольчатой шкуре спины, пробегают игриво между ушей и растворяются в коротких волосках на вытянутой морде, волк практически закрыл глаза, и если бы был кошкой, то точно урчал бы от удовольствия. В животе приятной тяжестью и томительной сладостью растекается ощущение сытости, это невольно клонит в сон, вопреки всем инстинктам Кай иногда себе позволяет не просто утолить голод, но и насладиться ощущением сытости. Чем медленнее потребляешь пищу, тем дольше остается это ощущение, наблюдение, выведенное личным опытом. А когда прием пищи раз на раз не приходится, то это тем более ценный опыт.
Мясо закончилось еще с пять минут назад, поэтому волк просто занимается обгладыванием маслов маленького животного. Да уж, в одиночку оленя никак не завалишь, а так хотелось бы! Наесться до отвала и ни о чем не беспокоиться, греясь под этим чудесным весенним солнышком. Но приходится обходиться всякой мелкой живностью, мяса там на два укуса, зато как приходится попыхтеть, прежде чем словить кого-нибудь из них. Кай уже начал склоняться к мысли, что жизнь в одиночку - тусклая жизнь где-то практически за гранью, то есть и не жизнь вовсе, поэтому если представится возможность присоединиться хотя бы к небольшой группке волков, он непременно сделает это. Каким бы сильным волком Блинд ни был, по сути, в одиночку он все равно не чета таким хищникам, как медведи, например.
Размусоливая свои мысли в голове как косточку в зубах, Блинд совсем не сразу заметил какое-то смутное и пугливое ощущение внутри. Что-то изменилось вокруг, медленно эта мысль проникла в мозг волка, просигналила должным образом, и он уже открыл глаза, напряженно выискивая причину подобного беспокойства. Он вконец оторвался от пуха и костей, оставшихся от сегодняшней трапезы, и подставил нос под дуновение ветра, разбирая на составляющие пучок запахов, принесенных откуда-то с леса. Часто Кай винит себя за параноидальность, потому что беспокойтсво возникает на пустом месте, но иногда это чувство появляется вовремя и предупреждает о приближающемся ... о чем-то приближающемся.

Напряжение постепено нарастало, сковывая мышцы стальной хваткой, и они напрягались, напрягались в какую-то боевую готовность, чтобы, если опасность выскочит из-за поворота, можно было бы успеть увернуться, клацнуть зубами в защиту, за несколько секунд загодя сообразить, в чем вообще дело и иметь хотя бы секунду на раздумие о дальнейших своих действиях. В череде запахов он никак не может разобрать ничего необычного, потому что ничего необычного в этих запахах и нет. С той стороны, что дует ветер никакой опасности поблизости абсолютно нет, значит нужно приглядеться получше к местам с подветренной стороны, как раз там, где лес щетинится кривыми втевями-пиками. Едва волк успел развернуться и краем глаза уловить неестественную тень, то услышал треск и вздрогнул. Кай с трудом заставил себя остаться на месте и нарочито медленно уставиться немигающим взглядом на непрошенного гостя, посчитав про себя до десяти, он успокоил вихрь мыслей, что сталкивал их друг с другом. Оценив по внешним данным волка, а точнее воличцу, ну не может просто волк быть столь миниатюрных размеров, Кай удовлетворенно хмыкнул. Опасности никакой нет, во всяком случае нужно быть совсем сумасшедшей, чтобы будучи столь миниатюрным созданием кидаться на Блинда в желании порвать. Волчица впечатление сумасшедшей не производит, поэтому беспокоиться, скорее всего, не о чем. Облизнувшись, он заинтересованно снова повел носом, скорее инстинктивно, потому что это не приведет ни к каким результатам, ветер все равно дует в ее сторону. Склонив голову на бок Блинд, как может показаться со стороны, бесцеремонно пялится на волчицу, на самом же деле просто заинтересованно разглядывает, когда еще увидишь такое маленькое, мягкое, очаровательное создание. Улыбнувшись своим мыслям, волк посмотрел прямо в глаза незнакомке, не с целью бросить вызов, просто это дурацкая привычка смотреть именно в глаза.
Легко поднявшись на ноги, вильнул хвостом, наконец, настороженная холка на загривке улеглась.
- Приветствую - тихий, но внятно произносящий слова голос. - Вы что-то хотите? - Задавая вопросы, Кай имеет привычку поводить одним из ушей, мимически подчеркивая свою заинтересованность в ответе, в этот раз он так же дернул ухом, хотя этот жест получился несколько неуверенным.

Кай с трудом дождался того времени, когда волчица приблизится на то расстояние, с которого даже встречный ветер не сможет перебить запах, видят и слышат то волки хорошо, однако нос - главное оружие и главный, пожалуй, инструмент в любой работе, запах слабый и приятный, волк раскатал его на языке, чуть прищурившись.
Незнакомка держится довольно нейтрально, странно, что ей может понадобиться от Блинда? А может .... Может она просто пытается разглядеть в нем агнца или стража? Что ж, вполне может быть, это не первый волк на памяти Кая, который стремился вызнать его настоящую сущность, но как только выяснялось, что Кай не пригоден для боев, интерес тут же пропадал и отношения сходили на нет. Чувствовать себя использованной игрушкой, которая на время приковала к себе внимание не особо приятно, но каждый раз, снова и снова, Блинд надеется, что все теперь будет не так, по-другому, не может же что-то продолжаться вечно и ситуации повторяться с завидным постоянством, лишь только заинтересованные разные. В очередной раз умчавшись по дорожке воспоминаний и раздумий, он стал немного рассеянным и уставился ненадолго ничего не значащим взглядом в пустоту, заглядывая скорее куда-то в себя, нежели разглядывая ту самую сломанную ветку. Снова дернув ухом,  училием воли возвращается к реальности и тут же приступает к очередному изучению волчицы. Движения изящные, ни одного лишнего, аккуратная экономная красота, что может быть идеальнее для волка? Кай себя одернул, зачем так много внимания уделять женственности? Не совсем к месту. Легкую мимолетную улыбку внимательный взгляд не пропустил, но сразу стало ясно, что она адресована каким-то своим мыслям, нежели ему.
Ах, дамы, дамы. Это сплошные загадки и тайны, и этот раз тоже начинается с игры слов и смыслов, дамы, видимо, это сплошная игра обманов и реальности. Безусловно, порой в это интересно играть. Но сегодня.... а почему бы и сегодня не ввязаться в это подобие игры? Впрочем, Кай решил быть более прямолинеен, чем обычно с незнакомцами, чтобы скорее выяснить суть дела. Зачем же вокруг да около ходить.
- Вся наша жизнь - сплошная игра. Или Вы имеете ввиду не жизнь, а что-то более конкретное? - Поводит по привычке ухом, всматриваясь внимательным взглядом в глаза волчицы будто в попытке отыскать в них ответы прежде, чем слова будут произнесены вслух. Вниманием завладела пичушка, проскакавшая по берегу реки неподалеку, волк беспечно обернулся, упуская из виду возможные опасности, облизнулся, расправляясь с остатком меха на губах. - Синицы. К холодам поют, маленькие чертовки. - Скосившись на волчицу, Кай улыбнулся - Давайте для удобства беседы я назовусь. Кай, Блинд Кай. - Порой логика между сказанными предложениями теряется и временно отсутствует, но это же ничего страшного? "Интересно, похож ли я на сумасшедшего. И о чем она думает?"

Отредактировано Кай (2011-04-19 11:29:32)

Голос. Голос этой волчицы ввергает Блинда в постоянное, смутное и неприятно ощущение. Липкое по природе своей, которое заставляет долго и упорно копаться в себе, бегая по закоулкам сознания в желании поймать ускользающую тень. И имя этой тени дежа вю. Ощущение дежа вю из-за этого голоса никак не может покинуть волка, он нахмурился, пытаясь вспомнить где мог слышать этот голос, или где мог слышать нечто подобное этому голосу, но догадка никак не приходит на ум, видимо, этим голосом обладала какая-то малознакомая из прошлого, что почти не оставила следов своего пребывания в жизни Кая. Пришлось решительно отшвырнуть в сторону все эти странные ощущения, чтобы они не путались в мыслях.
Взгляд внимательный, прицепляющийся к деталям и повадкам, сейчас лучшая позиция - позиция созирцателя, что внимательно отмечает каждую деталь в окружающем мире, чтобы потом осмыслить, запомнить, что-то принять к сведению. Во всяком случае, за незнакомцами лучше следить внимательно, потому что если свой мозг можно научить врать безупречно, то тело всегда совершает ту или иную ошибку, что выдает с головой. Не то чтобы Блинд подозрителен, даже наоборот, порой слишком наивен для вменяемого волка, просто наблюдать интересно. Разгадывать загадки - тоже, по большей части своей. Солнечные лучи медленно потускнели, Кай приподнял голову к небосводу, облако закрывает своей пушистой тушкой раскаленный диск, давая возможность отдохнуть глазам, с непривычки напрягающимся в ослепительном дневном свете. Оглядев чистую синеву, словно омытую в воде, волк повел носом, в очередной раз прослеживая изменения в обстановке вокруг, пока все спокойно и можно снова вернуться к странной беседе.
Усмешка заставила Кая нахмуриться, несколько задело, впрочем, эта усмешка не кажется злостной, поэтому складки на лбе разгладились. Чувствовать себя задетым прямо в начале беседы он просто ненавидел и быстро сворачивал разговор, начавшийся со столь неприятных ощущений, но иногда он успевает пресекать свою необоснованную чувствительность к сделанному или сказанному. Как в этот раз. Вслушиваясь в плавно переливающиеся интонации приятного голоса незнакомки, волк добродушно улыбнулся. Приятная мелодия голоса, наверняка, ее вой по ночам просто потрясающе звучит. Впрочем, речь сейчас не о том. Игра? Снова игра, каждый раз тем или иным образом в его жизнь приходят отголоски этой глупой и никчемной затеи. Тема разговора направилась уже в обычное русло.
- В этой игрушке слишком много обстоятельств, которые мы просто не в силах как-то использовать - Задумчиво вставил волк на тему игрушек, а потом уже ответил на действительно интересующий волчицу вопрос, сколько бы слов она не проговорила до или после, искренний вопрос всегда звучит громче всех остальных.  - Нет, не вошел. Вы действительно думаете, что Грааль может исполнить все желания? - Повел он бровью и ухом - А вдруг это всего лишь обман или уловка? Не только ты можешь обманывать, порой, в твоей же лжи тебя обманывают так же искусно. Добавил Кай про себя, раздумывая насколько лжив он сам. Сложно ответить на подобный вопрос. Кто же, позвольте спросить, ни разу за свою жизнь не лгал?
- Значит Вы тоже не вступили? А зачем Вам эта игра? Разве нет иного способа претворить свои желания в жизнь, нежели перервать сотни глоток и разбить сотни мечтаний? - У Блинда тысячи вопросов на счет этой игры, и он ими может-таки просто утопить, однако приходится себя сдерживать. Чтобы не все сразу, чтобы не отпугивать собеседника излишней назойливостью, потому что по движениям волчицы кажется, что она несколько устала. Натянув брыли чуть вверх, Кай слабо улыбнулся.
- Приятно познакомиться с Вами, Мика.

По крутому повороту разговора и непримиримости волчицы, Блинд начал медленно осознавать, насколько они разные, впрочем, разность бывает двойственной. Иногда в одном не хватает как раз тех противоположностей, которые присутствуют в другом, и тогда они идеально дополняют друг друга, накладывая сверху точку скрепления на схожести в чем-то. А иногда разности одного абсолютно не нужны другому и тогда это причина недопониманий, раздоров и скандалов. Волк проследил за сигналами тела Мики и понял, что она начала медленно гневно распаляться, что есть не самое лучше развитие событий. Чуткости, с какой волк реагирует на настроение собеседника можно только позавидовать, он часто безошибочно улавливает настрой и вопреки самому себе подстраивается под его волны, либо подстраивается в противоположную волну, все до чертиков просто. В этот раз агрессировать было бы просто ... ну не красиво, волчица же все-таки, она а приори слабее и эмоциональнее по природе своей, поэтому нужно быть терпеливее и не поддаваться на провокации задетого самолюбия, то есть всего то подстроиться в противоположную волну - быть миролюбивым и спокойным, нередко это спасает ситуацию и эмоциональные всплески удается удержать на довольно безобидном уровне.
Несколько секунд раздумий и Мика ринулась в нападение, будь Кай кем-то другим, а волчица чуть крупнее, то нападение было самым настоящим, наверное, но что толку гадать что было бы? Волк даже не приложил уши к голове, не стремясь показать никаких чувств испуга или замешательства, потому что он их и не испытывает. Почему-то только добрая улыбка. Лучшая защита - нападение, волчица нападает просто потому, что хочет защититься, но Кай не собирается нападать, прекрасно знает это, поэтому сохраняет спокойствие, ведь она тоже должна понять это. Здесь никто не собирается на нее нападать, во всяком случае не Блинд.
- Смерть никогда не бывает напрасной или со смыслом. Она просто случается. - чуть пожал плечами - Если Ваши родители погибли во имя Игры, несомненно она имела для них смысл. Но я спрашиваю, имеет ли эта Игра для Вас тот же смысл. И необходимо ли в Нее этот смысл вкладывать. Неужели Вам хочется заблуждаться так же, как и остальные? Ведь все могут заблуждаться - Кай улыбнулся - И я тоже. - Наблюдает за волчицей, но скорее из любопытства, нежели из осторожности, лапы устали, поэтому он наконец-то сел, по спине пробежало долгожданное облегчение, что даже заныло вдоль позвоночника, чудесное ощущение, когда от внезапного расслабление мышцы болят первое время.
На самом деле волчица в гневе прекрасна, Блинд неотрывно следил за тем, как засотряются ее черты, как пылают во вспыхнувшей ярости глаза, как колет кожу под шерстью от силы эмоций, брошенных в лицо как перчатка вызова, это был замечательный всплеск, впрочем, он быстро утих. Мика совладала с собой и прикрыла глаза, а Блинд снова задумался, возобновляя извечный треп с самим собой, итогом которого стала еще пара слов, что он сказал уже вслух. - Вы зря думаете, что я пытаюсь причинить Вам вред. Мне это не зачем.

Отредактировано Кай (2011-04-20 21:41:39)

Позолота шелковой тканью снова спустилась на землю, окутывая приятным теплом и развешивая в воздухе золотистый отблеск, волк прищурился, подставляясь под приятные ощущения, словно кто-то ласково перебирает шерсть, греет теплым боком, дышит в ухо, щекоча. Облака кажутся чем-то вкусным, стоит подтянуться, подпрыгнуть, и можно слизнуть что-то мягкое и приятное на вкус. Волк повел ушами, отведя взгляд от Мики, он словно вслушивается в мелодию ее вздохов, в скрытое под кожей сердцебиение и, кажется, в ритм мыслей, и несомненно, вся эта картина стремительно поменялась, это было как вспышка. Сначала ослепительно и ярко, а потом бесследно исчезло, ушло. Ушло куда-то, не оставляя ориентиров, потому что грозовые вспышки и не нужно искать. В небе столько тайны. В этой волчице, возможно, тайн не меньше, а может много больше, Кай продолжает вслушиваться, кажется задумчиво, но на самом деле потеряв на задворках сознания последнюю мысль, и стало приятно пустынно в голове. Состояние облегчения, когда ни о чем не думаешь. Ты просто слушаешь, или смотришь. Короткое и незначительное, его почти невозможно удержать, потому что в следующую секунду приходит "я ни о чем не думал только что".
Кай себя одернул. Снова он умчался мыслями в какие-то дали, о которых можно спокойно подумать наедине с собой, а никак не в присутствии собеседника. Однако, состояние Мики выровнялось, ее настроение сменилось на более расположенное к общению, что не может не радовать. Блинд  даже чуточку горд собой, потому что это редкий случай, когда он повел себя правильно. Это, видимо, потому, что в мозгу засела тихая фоновая мысль, что он не имеет права на ошибку рядом с этой волчицей. Почему? Да кто его знает, многим вещам в нашей жизни мы не можем найти объяснения. Даже собственным поступкам, и тем более мыслям. Услышав короткие смешки, Блинд дернул ухом, посмотрел на Мику, улыбнулся краешками губ в ответ, смех ее стал добрым, смех это хорошо. По идее, волк никогда не пугался быть осмеянным, что плохого в том, что ты вызываешь улыбки? Пусть даже улыбки вызваны кажущейся глупостью или неуклюжестью, тот, кто готов посмеяться над собой ... ну он отнюдь не дурак.
- Да, родители всегда готовы положить свою жизнь на алтарь ради своих детей - Кивнул волк, проскользнув взглядом по линии тонкой лапы и плечу волчицы, уставившись куда-то на грудь и нижнюю часть шеи. - Всем приходится чем-то жертвовать. - хмыкнул - Такова жизнь - Впрочем лучше свернуть это неприятную тему и больше ее не теребить, воспоминания о плохом растят в душе лишь зло, зачем зазря теребить нечто подобное ....
- Конечно можно, это даже будет лучше - Улыбнулся, дернул ухом - Ты знаешь. Хотя бы поэтому. Мы не знаем друг друга, и мне нет никакого смысла причинять тебе боль. - Самое ответственное - доверие другого. Когда тебе доверяют, ты должен сделать все, чтобы доверившийся не разочаровался, чтобы не стать отправной точкой закрытости и отрешенности. Ведь быть закрытым ... так сложно порой. Когда оглядываешься, не в силах идти, и видишь, что совершенно не о кого опереться, даже поддержать обыкновенной улыбкой некому. Это сложно. И Блинд на своей шкуре знает какого это.

Начало.

Песок да пружинистый лесной дёрн мягко ложились под широкие лапы - по береговой линии до излучины, сквозь густой орешник и секущий лощеную шкуру низкий кустарник подлеска, то и дело мелькало на иной прогалине приметное чёрное. Река была бурной: жерла шумных порогов, омуты и чаячьи крики, кружили над песчаной косой, клином взрезавшей водную гладь, неуёмные пернатые, то и дело чувствуешь на себе чуткий взгляд алых глаз с сумасшедшим трепетным буйством птичьего колотящегося сердца на дне. Увязали когтистые кисти в крупитчатом кварце, шаг приходилось замедлять - чай не лёгкий переярок, которому что протоптанная звериная тропа, что высокие хрусткие сугробы, всё летит, не чуя под собой ног, а матёрый зверь. Устало опущена голова, высоко поднимаются лопатки над покатой ссутуленной после долгого перехода спиной, раздражённо подёргивается потерявшийся меж задних лап пушистый хвост - Штраух уже пару часов ищет грешный этот брод, неуёмно тянет его на ту сторону, к Великой Равнине. Не столько предчувствие гонит, сколько здравый смысл и рациональный ум, где найдёшь крупного зверя в лесной чаще? А зайцы да грызуны массивному хищнику на один зуб, так - впроголодь пережить зимний сезон, переждать, пока сойдёт наст и собственная мощь перестанет быть обузой.
А вот и брод - чёрный издали приметил источенные течением камни, выдающиеся над гладью, и, если действовать с вящей осторожностью, вполне могущие послужить "чёртовым мостом", шатким, но пригодным способом перемещения от обрыва до обрыва. Только вот в горах проще, там под тобой пустота и туманная бездна, а здесь лижет лапы мокрым и тиной поросли скалы.
Сбавив ход, шагом медленным, Шэт по нагретому весенним скупым солнцем берегу уже обогнул клин подлеска, как разбавил приторное терпкое амбре ила и свежий прохладный аромат проточного водоёма резкий запах хищника, а если по ветру стать да разобрать звериный дух по оттенкам - возможно, даже двух. И правда, стоило пройти чуть дальше, взрывая лапами песок и, вероятно, издавая ешё тот шум, показались двое серых, ведущих неспешную беседу на приличном отдалении от бурных вод и промозглой речной сырости. Ещё один глубокий вздох - волк и волчица, может и пара, чёрт их разберёт, да и ни к чему стражу это знание, не собирался он нарушать чужого уединения. Не тот характер, не та необходимость, сейчас думать бы о грядущей Игре, а не о возможной компании, которая, к слову, Штрауху совсем ни к чему.
Остановившись близ брода и подставив морду под переливчатый веер брызг и водяной пыли, страж попробовал гладь лапой. Холодная, по весне-то.. Впрочем, можно и отсрочить переправу - не помешает отдых, а может и случится подремать под знойными, непривычными после снега и морозов, лучами. Во всяком случае, находившуюся от него метрах в пятидесяти пару чёрный давно выбросил из головы.

Говорят бывалые Игроки, что у стражей предчувствие развито хуже, что не имеется у бойцов-пастырей интуиции их овечек, не могут определить подчас, кто перед ними. Пока не прозвучат медным набатом истинные имена, не натянется незримая сакральная связь-паутинка, которую разрушить может лишь физическая гибель, срастётся сильней иных сиамских близнецов пара, скованная по умам да лапам желаниями и стремлениями друг друга. Правду рассказывают - вот и сейчас Штраух, чинно сидя на песке и чувствуя меж лопаток припекающее солнце, с воистину царским спокойствием наблюдал, как приближается его судьба. Знал бы о том, непременно прибавил бы со злой ехидцей: "очередная", втайне же надеясь, что череда неудачных встреч прервётся на сером силуэте, жмурящемся от яркого света и неуклонно сокращающем расстояние между ними. Но - не догадывается, а потому просто провожает миниатюрную серебристую тень снисходительным взглядом с едва заметными нотками удивления. Поверхностного, разве что вопросительное во взгляде разглядишь - Штрауха вряд ли можно отнести к эмоциональным созданиям, поди разбери что на уме. Волчица почти приблизилась, когда кольнуло странное предчувствие сродни томительному накалу, что испытываешь перед краем пропасти, заглядывая вниз, в мглистую синеву, где дымчатым маревом разбивается о скалы море, кружат крикливые альбатросы, стелется облачная вязь и перехватывает дыхание осознанием того, что вот-вот просядет под тобой порода и канешь вниз, слившись с затейливой панорамой. Перевернулось в груди странно, потянуло натужно, заскребло - чёрный не обратил на то внимания, задавив переживания в корне. Глупости, подобное было только во время воссоединения с его первым агнцем, а эта встреча не может повторить роковой ошибки. Не то место, не то время и не тот состав участников. Уж прости, носящий гордое имя Случай.
Подойдёт, сядет напротив - окажется, что ниже почти на полторы головы, достаёт разве что до плеча, и то вопрос. Янтарные глаза светятся не то страхом, не то предвкушением, и непонятно, чего ждёт от угрожающей личины незнакомца; Шэт бы на её месте вряд ли стал бы к матёрому хищнику лезть с вопросами. Мир полон угроз, милая.. Имя, значит?
- Штраух. Что тебе, волчонок?
В лёгкой улыбке-оскале растянулись чёрные губы, насмешка была не злой, а скорее отеческой. День был отличный, ветер ласково ерошил загривок, запускал эфирные тонкие пальцы в густую смоляную шкуру на боках, пускал длинные пряди загривка по направлению воздушного течения, и портить чей-то настрой ох как не хотелось. Да и какая-же она маленькая, грех обидеть волчицу, когда неумолимо напоминает собственных подросших волчат, которые когда-то с таким же вниманием заглядывали тебе в глаза, ловили внимательно каждое слово, принимая любую сказку-выдумку за правду. А имя - Шэт, гоня прочь ненужные воспоминания, снова устремил внимательный изжелта-оранжевый взгляд чуть вниз, на ту, что пыталась королевской выправкой выровнять разницу в росте, - пусть будет, к которому привык больше, чем к истинному. То останется для его будущего агнца, не стоит делиться сокровенным с каждым встречным.

Добродушная снисходительная улыбка старшего покровителя вмиг слетела, когда почуял чёрный с первыми чужими словами сковывающую его высшую волю, цепляющую за нутро и тянущую вслед за заключенной во фразах сакральной силой. Так не должно было случиться. Это не то, к чему Штраух стремился всю сознательную жизнь, не ради этого портил он шкуру в очередном круге, не ради этого поворота на перекрёстке судеб погиб бывший агнец. Недоразумение. Злой рок. Этот капризный волчонок себялюбием и детским безрассудством изломает и этот виток его жизни, а она уже пошла на спад, он отнюдь не молод, чтобы безоглядно верить в счастливый конец. Если на вторичное обретение пары ещё можно было надеяться, то о нахождении стражем третьей овечки Шэт не слышал даже в детстве, в сказках, которые баяли родители вечерами под усыпанным звёздным инеем бездонным небом. Мысли пролетали скомканно, спешно, боязливо. Также истаивали надежды на достойного партнёра.
Уверенный приказ вздёрнул райдера на лапы против его желания, болезненно вытянув сжатые мышцы и натужно распрямив суставы. Глухой громкий рык, вздёрнутая верхняя губа, обнажившая внушительный боекомплект подстёртых временем, но всё же весьма наглядно демонстрирующих угрозу клыков, приоткрылась в оскале пасть - Штраух не имел привычки мириться с текущим положением дел, если то имело несчастье его не устраивать, уже давно, вот и сейчас страж намеревался в полной мере выказать своё недовольство. Если и быть доминанте, то претендовать на эту роль имеет физическое и моральное право лишь он, чёрный не потерпит матриархата и будет требовать покорности от любого, кто дерзновенно посмеет покуситься на его свободу. Пошла складками седая шкура на переносице, загорелись яростным глаза, выдаёт привыкшего подчинять и вызывающая поза, из которой столь удобно низким стелющимся прыжком накрыть всей массой хрупкое тельце, подмять, чтоб ударом о землю вышел весь воздух из миниатюрных лёгких.
- Прауд, - алчно, гортанно, с презрением бросить реплику в сторону волчицы и, почувствовав, как спали путы выполненного священного приказа, успев уж мысленно проклясть Игру, это дьявольское развлечение, всё же осуществить желаемое. Словно играючи, чуть припав к хрусткому песку, напружинившись, Шэт длинным мягким прыжком преодолеет разделяющие их несколько метров, всего-то два его корпуса. Обуреваемый первобытной звериной яростью, едва сдержит желание вспороть тонкую шею, отведёт тяжёлую лапу для удара, метясь по серой скуле. Не убить, не покалечить, но лишь поставить зарвавшуюся самку на место, что отведено ей естеством природы. Невдомёк той, что агнец априори не имеет неприкосновенности, если не прикажет защищать своё тело, а потому карательная мера не сдерживается очередным проявлением сакральной силы.
- Возомнившей себя пастырем овечке не место в борьбе за Грааль.
Детёнышей нужно воспитывать. В том числе и жёстко. Если невдомёк волчице, что пара в первую очередь строится на понимании, то придётся ей это внушить, а методы - пусть соответствуют мере проступков.

Что ни говори, а стражу в этой бинарной священной связи, цикличном кольце восприятия, приходится куда проще. Не нужно принимать на себя чужую боль, да и из всей противоречивой гаммы эмоций доходят отзвуки-отголоски, вот и сейчас райдер чуял только слабую тень самодовольства волчицы, сменившуюся недоумением и чем-то схожим на ментальный вкус с негодованием. Конечно, тонкорунная клыкастая овечка уже представила масштабы возможной власти, тем тяжелей осознать, что партнёр по Игре - не средство достижения целей и уж, тем паче, не большая мохнатая игрушка. По собственной щеке в унисон удару невесомо мазнуло, в сотню раз уменьшенное восприятие боли, выпавшей паре. Что ж, не так сильно серой досталось, когда умирал, распластанный алым на снегу медвежьей пятернёй, первый его агнец, Штраух корчился, взрывая сугробы, вместе с ним от невыносимой, разрывающей трахею и коллапсирующей тело в одну концентрированную точку, боли. По сравнению с предсмертной агонией любая рана - сущий пустяк.
Лапу отдёрнуть не успел - впились в мягкие подушечки острые клыки: разъярённый, не жалея себя, дёрнул чёрный из пасти самки кисть. Прочертили чужие зубы в податливой плоти глубокие борозды, из нежных тканей тут же брызнуло алым, окропив песок. Мелькнула мстительная мысль, что все эти ощущения они разделят на двоих, и не в интересах агнца пытаться лишний раз ощерить зубы на своего воина. Он-то привычен ходить с рваной шкурой и стерпит не глядя и хромоту, и неприятственные ощущения, а вот это юное создание - вряд ли.
- Глупый строптивый барашек, - выплюнет сквозь сжатые челюсти раздражённо, не церемонясь уцепит пастью за серый загривок.  Как провинившегося щенка, да и была волчица в его глазах тем же подростком-переярком, которого ещё учить и учить уму, раз не понимает простейшего. Приподнимет за шкирку, плотно сцепив зубы, да тряхнёт хорошенько. А потом ещё и ещё, чтоб не возникало больше желания доказывать своё главенство и использовать сакральную силу приказа. Любое ведь повеление можно истолковать превратно, ложно исказив неграмотную команду или найдя лазейку, что позволит её обойти. Власть агнца - палка о двух концах: мало желающих быть вечно связанным с озлобленным стражем, только и ищущим повода напакостить, не получают Грааль те, в чьём союзе диктатура и ненависть вместо равноправия. Впрочем.. Шэт полагал, что вышеупомянутого равенства прав вполне можно добиться небольшой кровавой революцией.

Мерзкий вкус мокрой псины во рту, игольчатая шерсть забивала пасть, неприятно колола нёбо - Шэт инстинктивно морщился, брезгливо ползли вверх губы. Волчица пусть и была миниатюрных размеров, но весила отнюдь не как щенок, весомо тянула лобастую голову вниз, да так, что свербела шея. Чуть плотнее сдавишь челюсти, и вместо сорванной кожи на загривке получишь рваную рану. Какой бы своенравной дрянью не оказался его агнец, барашка следовало беречь - на закланье, для предстоящих битв, а следовательно силы приходилось смирять, давясь желанием раздавить нахального волчонка. Серая завозилась, судорожно задёргалась, пытаясь если не зубами достать, там хоть попасть по шее лапой, вывернуться из стальной хватки хоть как-то. Держать на весу бестолковое создание, прибавляющее себе несколько лишних килограмм подёргиваниями пушистого тельца, было тяжело - Штраух с гадливым облегчением разжал клыки, небрежно отпуская овечку.
Переход от откровенной наглости к неприкрытой лести был внезапным, и оттого более противным. Страж давно, ещё в юношестве, узнал, что большинство окружающих - неисправимые лицемеры, но эта очевидная фальшь коробила больше, чем любые змеиные замашки за спиной. Было в поведении что-то иррациональное, чуждое самой природе этого вспыльчивого рыцаря без страха и упрёка, противное настолько, что слащавый налёт хотелось счистить, смыть с чёрной шкуры.. впрочем, последняя возможность ему сейчас представится в полной мере.
Псина? Что ж, это куда приятней, чем быть истеричным избалованным щенком.
Чувствуя, как снова связали его узы приказа, Штраух осклабился, изогнул спину в издевательском куртуазном поклоне, разве что не стал опускаться до расшаркиваний и серенад перед "дамой сердца". Самка хочет почувствовать на себе весь гнет власти? Все её ледяные толщи? Пожалуста. Любой каприз исполнит "покорный слуга".
- Что будет угодно моей госпоже.
Неторопливо прошествовал по берегу, вот уже царапнули когти гальку на мелководье, холодом обдало по колено, по грудь. Вроде бы приказ исполнен, перестала невидимая длань направлять движения чёрного, не покалывает уже изнутри невидимый ток сакральной связи, но Шэт пробирается всё дальше, без особого труда противостоя течению, благо дно не слишком скользкое. И тут - яма. Омут. Вымытый в дне глубокий тёмный колодец. Шаг вперёд, лапы не чувствуют под собой опоры, остаётся только затаить дыхание, расслабить мышцы и ухнуть вниз. Погружаешься всё ниже и ниже средь плотных водных масс, наблюдая над собой уменьшающееся светлое "окошко" поверхности, постепенно немеет от холода тело. Страж-то выплывет, а вот сколько, интересно, выдержит без кислорода властная овечка, что будет наравне с ним чувствовать морозные объятия речного дна и метаться от удушья?

По сути, хищник не испытывал особых неудобств кроме холода, щиплющего за лапы. Да, зябко. Да, неприятно подобным образом безвольно колыхаться где-то средь водных толщ, грузной неуклюжей рыбиной зависнув посередине меж дном и поверхностью. Удушья как такового пока не было, разве что раздражала вся нелепость своего положения. Распялилась колышимая отзвуками подводного течения чёрная шерсть, окружив Шэта внушительной теневой аурой, почти демоническое исчадье. И глаза оранжевые горят. Нашёлся бы достаточно суеверный наблюдатель (на глубине-то), удалось бы произвести тягостное впечатление, поселив в чужом забытье целый сонм скрипучих кошмаров. Впрочем, вряд ли суждено.
Штраух, экономя кислород и практически не двигаясь, лениво шевельнул лапами, отправляя тело по произвольной дуге и немного вниз - поднимались со дна пузырьки воздуха, то и дело в отдалении рассекали ледяные толщи продолговатые рыбьи силуэты. И не поймёшь, то ли зубастая щука, то ли полосатый колючий окунь, то ли толстый прожорливый сом охотится за серебристыми стайками мальков, нагуливая по весне растраченный за прошлый сезон жирок. Взгляд вниз - кажутся собственные пясти в окружении смоляных матовых переливов неживыми, словно и не сожмёшь больше кисть, не почувствуют чуткие подушечки тверди. Зато и кровь перестала..
Появились первые неудобства. Грудь распирало, становилось труднее сохранять спокойствие и недвижимость - естество звериное требовало взвиться, замолотить по воде, продираясь на верх, глотнуть сладковатого воздуха. Тё-е-еплого. Не то, что эти хладные глубины. Усилием воли Шэт смежил веки, прислушиваясь к собственному сердцебиению, отсчитывая удары. Интересно, как там неразумный агнец? Уже заволновалась, перебирает мысли о том, что гордец-страж вполне может и не посчитать нужным вернуться из пучины, предпочтя быструю смерть долгому позору? Хороший вариант задуматься над собственной глупостью в сжатые сроки, чуя, как сжимается собственное горло. Неплохо ускоряет удушье процесс мышления, совсем как в рассказах про "жизнь пронеслась перед глазами".
Грудь сжимало в стальных обручах, прошло уже больше двух минут с момента погружения, приближалась отметка к трём. Что уж там, можно подождать ещё немного, тут речь уже и не  о здравом смысле, а о принципе. Стерпеть трепещущую глухую боль в грудине, поднимающиеся от лёгких спазмы, иглы в боку. Шэт умел отрешиться от неприятных ощущений, нужно-то только представить, что всё это не с тобой, и совсем не ты колышешься средь речных порогов в глубоком омуте. Впрочем, всему свой предел.
Перед глазами постепенно начало плыть, смазываться, тянущий кокон в трахее превратился в кувшин раскалённой лавы, милостиво вливаемой в волчью пасть, ещё немного, и пойдёшь на корм глубинным рыбам. Страж ударил лапами раз, другой, третий, что есть силы замолотил по киселистой тягучей воде, устремившись вверх и одновременно выпуская воздух из раскалённых лёгких. Совсем близко состояние к потере сознания, входит воздух натужно, с хрипом надсадным, но Штраух с видимостью уверенности и непоколебимой выдержки выбирается из чёртова колодца. Только грудь ходуном ходит, пытаясь зачерпнуть побольше живительного газа на случай нового коллапса. Выбирается на мелководье всё с тем же презрительным взглядом, ясно говорящим: "ещё есть желание приказывать?".

<= Обрыв

Авали слушала сказку, затаив дыхание. Старалась не пропустить ни единого слова, понять, осознать. Но это было трудно. Сказка была с плохим концом. Волк почему-то разорвал себе грудь и вынул сердце… Зачем? Неужели нельзя было просто поговорить, объяснить, растолковать.
«Откуда ты знаешь?» усмирила Авали себя. «Вдруг изначально он вел своих волков не для того, что бы вывести их на лучшие земли, а для того, что как раз таки вырвать сердце? Может быть, именно это и было его окончательной целью, а вовсе не то, что говорится в сказке? Вот потому он так поступил. Важен же сам путь, даже не цель… Цель не важна. А вырвала ли я себе сердце, если бы надо было, в поисках Грааля? Стала бы им освещать путь? Главное же – это путь, а не сам Грааль… Но смогла ли я поступить так же?»
- Это какая-то не правильная сказка… – Ласточка потрусила головой, выбрасывая ненужные мысли. – Я её не понимаю.
Пауза.
«Что за вопросы? Конечно же, смогла бы! Не имеет значение, что будет в конце пути, что такое – Грааль! Имеет значение, как будут говорить потом обо мне, кем я окажусь в итоге… А вдруг Грааль – это вовсе не камень, а такая большая-пребольшая бабочка? И она сейчас сидит там, где-то далеко, раскрывает разноцветные, толстые крылья и поет… Да, поет! Все бабочки поют, только это очень-очень тихо. Но Грааль – это такая большая бабочка. Потому она поет громко…»
- А ты был среди тех волков? – Авали нагнала остановившегося Норфа. – Ты тоже хотел загрызть того… Который сердце вырвал, или нет?
И не дожидаясь ответа, сказала сама:
- Я бы не стала на него нападать. Хотя если бы он попросил бы, если бы ему позарез надо было бы вырвать сердце – я бы согласилась. Но если бы сам попросил.
Она помедлила еще.
- Наверное, он все-таки просил.
И замерла сама, боком чувствуя тепло живого волка, стоящего рядом. Впереди были еще двое. Горячее чувство радости вспыхнуло в груди.