- имя
Родители назвали ее Шипом, но, как и выяснилось позже, имя потеряло свою актуальность почти полностью- теперь героиню чаще называют просто Бёр, ничего под сим не подразумевая. 
Однако не лишена она и некоторых кличек:
Во-первых, Опфе(э)р(Смотри также: Жертва, Пожертвованная) – так ее называли те, кто не запоминал ее предложений по имени. Многие ошибочно думают, что ее Истинное имя- “Пожертвованная”.
В- третьих, Тригой(Смотри также: Стрикс, Ведьма) – фольклорная “обзывалка” вампиров, ведьм; ведьмаков,  если точнее. Ничего, не маленькая девочка, на мужские прозвища реагирует лояльно и, похоже, порою даже довольна ими.

- пол|возраст
Самка четырех лет.

- истинное имя
Околдованная | Enchanted

- цель
Узнать о судьбе своего агнца. Дать своей Душе упокоиться в вечном счастье.

- принадлежность
Страж; райдер.

- характер
“Даже имя твое мне презренно,
Но, когда ты сощуришь глаза,
Слышу, воет поток многопенный,
Из пустыни подходит гроза.”
(А.А.Блок)
Она всегда была “себе на уме”, странная и тихая, но разве это - не прерогатива слабого пола?
Но она не считает себя слабой. Она позволяет себе больше, потому что она отошла от классических образов, связываемых с женским полом.
Во-первых, она более груба и нетерпима- и это уже не просто возрастное, это дурацкая такая черта, которая делает ее вид более высокомерным и презрительным. Легко ошибиться- подумаешь, будто, плевала она на все и на тебя; девица будто бы высокого пошиба. На самом же деле она скорее груба из-за своей сдержанности- она предпочитает делать многое сама, не мирясь с характеристиками своей слабости и прочих безвольных строк.
Она скорее молчалива, мелодична, отстраненна.
Она не сука; не сучка, не стерва; от нее не пахнет “…сладкой ватой и мечтаниями”.
Она- зверь, и кровь ее волчья. Она и не кроткий пес вовсе; стан ее горделив, хоть и сама она слишком тиха для высокомерия. Она могла бы трусить, ибо страх есть жизнь. Однако, Тригой скорее теперь жестка и жестока- она жестока к себе и к обществу, ибо считает, что социум- это просто пошлости и болезни. Когда ты один, ты можешь контролировать себя; чем меньше ты знаешь, чем меньше до тебя донесут окружающие злободневности- тем  душа твоя будет чище.
К сожалению, Тригой а-религиозна, чтобы верить в Души. Она скорее верит в Разум, хотя, порой, даже ее логика дает отказы.
Она эмоциональна, но боится, что ее мысли воспримут неверно- ибо такое бывало не раз, а она не любит объясняться, потому что и того не умеет. Тригой склонна к спонтанности, но чувство ее долговечно; она готова нести одну-единственную мысль по всей жизни, только ее сберегая.
Она более умиротворенна и спокойна, нежели жизнерадостна. Ей присущ реализм; оптимизм выдавал ее за дуру, пессимизм сделал из нее обыденность. Она в меру терпелива, но ее саму терпеть- тогда, когда она огрызается с незнакомцем, или лается ради своих интересов- довольно занятно, сколько же и сложно.
Она не наивна- она любит четкость, краткость. Она любит понимать- и совсем не нравятся ей секреты и сплетни, которых лучше и не слушать вовсе, чтобы мусором не забился сосредоточенный разум. Она часто равнодушна к малознакомцам, потому что боится их- и она боится доверять себя многим окружающим; ей претят насмешки и ухмылки с ее сокровенных мечтаний.
Она не слишком агрессивна, но раздражительна. Не то чтобы чуть что- так и сразу в драку, но, во всяком случае, сражается за свою часть собранно, не попускает улыбок и чувств. Лишь бы ее холодность не разбилась- только она защищает Тригоево сознание от страха перед Болью, Потерей, Смертью. Тогда уж Тригой сорвется; ее жестокость даст волю панике, и тогда еще незнамо что случится, серьезно.
Она умеет слушать, но не очень любит говорить - у нее есть некоторые проблемы с объяснениями своей точки зрения вообще. Ей скорее проще кивнуть, соглашаясь- “да, наши мысли совпадают”. Но она упорна - не любит, когда ее затыкают, помыкают ею и врут ей. Сама несколько лжива - больше лицемерна, но только с собеседниками своего пола. Она чувствует к ним врожденное соперничество, поэтому общаться ей сложно с более радостной- расчудесной, замечательной “подругой”. Она чувствует ложь, но чаще всего просто оскорбляется - докапываться не будет, просто умолкнет и, может еще, уйдет.
Она привыкла улыбаться только теплому взгляду.
В остальное же время она привыкла смотреть на остальных - ей интересно все, все любопытно и красиво. И Природа, и волки, и прочие звери; и  Равнина, тихая, теплых цветов и солнечных оттенков, и Великий лес тоже, живой и дышащий, поющий свои песни. Она- зритель, и ей не тяжко оставаться у кулис, и пусть ее не замечают.
Она готова на страдание и сострадание. Ради чувств сердечных, она готова страдать молча и тихо; она горда, но гордость эту в себе запрячет и позволит собою играть, ежели чувствует что-то сильное. Она запомнит это - может, отмстит, если та любовь пройдет; может, просто будет нести это по велению судьбы.
Ее любовь, бывает, пугает больше, чем ее взгляд ненавистный. Никто ей не рассказывал о ни о романтике, ни о порочных физических связях - она чувствует, как умеет.
Впрочем, может, как и все уходящее - это станет еще одним ее воспоминанием. Символом. Но только прошедшим - она привыкла смотреть на будущее открытыми глазами, ожидая.

- внешность
“Солнцем жилки налиты - не кровью.”
(М. Цветаева)
Внешности она занимательной, но не очень-то и замечательной. Красотой не блестя, не выделяясь ни окрасом, ни станом своим, Тригой нечасто запоминалась безучастному к чужой жизни зрителю.
Так и бывало, и лишь взгляд ее давал повод для насмешливой улыбки или хладного удивления.
Она ненамного крупнее сестриц своих; тело ее коротко, однако высоко. Ноги, как и понятно, не так уж и коротки- средней длины; а толщина там и не толщина вовсе- тонкота скорей. У нее прямая спина, широкая грудь, узкий таз- лапы ее расставлены не так уж и широко, и она вся- скорее скорость, никак не сила. Она готова на быстрый бросок- но только один, и ее выручит разве ее размер, а с самцом-собратом и того в честном бою ей не тягаться.
Наверное, она для того хрупка, ломка- весь ее общий силуэт типично женственен; мягок хоть, но некоторые черты угловаты; тело ее, как и ее разум, построено на противоположностях, и это- не странность.
Она поджара, порой- худа, ибо забывает о вечном “пообедать”. Нет, ребра ее не стоит считать; она не анорексик и не страдает от недостатка веса. Она просто немного недоедает, да только. Шерсть ее не очень коротка, средней длины. В любом же случае, это “не делает погоды” для самой Тригой- ей и зимою тепло, и летом не так уж и жарко; шкура же ее чуть увеличивает ее болезненный несколько недообъем, делая Тригой такой же, как прочие волки. Мягкий, порою чуть в пыли волос- теплого черного цвета, седоватый он у самых сводистых ее пальцев и у ушей. Белая шкура и у нее на загривке- от пережитого страха Тригой поседела очень рано, да так и носит на теле своем это позорное пятно испуга.
Хвост ее короткий, не слишком-то пушистый, такой же черный, может, разве что, с большим бурым оттенком у самого кончика.
Такой же цвет у нее и на морде. Востроносая, как и прочие ее собратья; нос у нее серый, не черный; живая морда, но мимика ограничена и малочитаемы незнакомцем чувства по ней. Глаза формы миндалевидной, больные, разных цветов- левый белес, а на веках и брови виден мертвый бледный шрам; правый- теплый, карий без чудных отливов. Подобные же шрамы- короткие и широкие, видны на ее плечах и у основания небольших стоячих ушей.
Не стоит утверждать, что Тригой бережет себя.
Впрочем, вид ее, походка ее, голос ее- самые лучшие зеркала ее сознания и состояния. В обыкновенное время она ходит неспеша, держится прямо, но не заметна в ней ни гордыня, ни высокомерность. Говорит чаще всего тихо- и голос ее забавный, узнается всегда; как-то по особому мягки интонации, а слова, напротив, жестки и сухи; то срывающийся шепот, то твердый голос, то слабые проклятья в тишину.

- биография
Жду кузнечика, считаю до ста,
Стебелек срываю и жую...
- Странно чувствовать так сильно и так просто
Мимолетность жизни - и свою.
(М.Цветаева)

I
Она очень долго была Шипом, и, наверное, так никто и не увидел в ней большего, чем зацепляющуюся колючку. Но это в детстве, это позже.
Пока пару слов стоило бы сказать о ее родителях- волках, что жили далече, и не было у них тех Душ и той Веры. Не было у них имен, не было прошлого- только их любовь, их настоящее и те надежды. Не упомнить уж, при каких обстоятельствах повстречалась пара, однако ж любовь их была чистой и светлой; Они и правда думали, что будущее возможно при подобном Чувстве.
А, ладно.
Через год, осенью-  бабье лето тогда было – теплой ночью родилось у них четверо щенков, довольно слабых, впрочем. Двое умерли сразу, двое остались- Шип, да ее брат. Его, к слову, Камышом мать назвала. Воспитание их мало чем отличалось от обычного- воспитывали их по волчьим обычаям, обычаям закаленных сердцем одиночек. Отец семью свою берег от прочих своих волков-собратьев,  жадных лис- хитрецов; берег и от молвы, и от Игры. Лишь отец из семьи их знал о ней, позже, по смерти своего агнца вынужден был из Игры выйти.  Супруге своей сказать он не мог- из-за страха ли за ее жизнь, из-за страха ли за жизнь свою. Надеялся он и не видеть в детях своих будущую пару, надеясь, что души их не будут обременены тяжбой поиска эфемерного Грааля.
Шип и Камыш были детишками смышлеными, только девчонка скорее тихушницей была, что впадала в ярость от насмешек и обид. Шип была похожа на мать- черный щенок, острая морда, разные любопытные глаза. Камыш был зверь более светлый, крупный; душа его была особого склада, щенок был хоть и задира, но честен и прям. Нельзя, впрочем, сказать, что кто-то из них двоих был выбранным любимчиком родителя- они скорей были наравне, со своими чертами и особенностями.
III
На середину года щенки уже повзрослели окончательно. Теперь-то они охотились наравне с родителями. Отец их принял решение сойти с насиженного места- да и многие собратья их уходили вглубь лесов. Конкретно решение этой семьи было связано с тем, что данные территории были захвачены агрессивной группой молодых волков, которые не могли стерпеть неподчинения. Они были слишком жестоки, а волк со своею семьею были слишком слабы. Небольшая стая-  пара переярков, молодая волчица и старый ее супруг- отправились на северо-восток. Не встречала их неизвестность- отец вел семью свою на родные земли, презрев страх за чужую жизнь. Он и правда надеялся, что дети его никогда и не узнают о Игре.
Не дошел отец до тех мест.
В одну из ночей отдыха его разорвал голодный молодой медведь; изголодавшись, он уже позабыл про всю свою осторожность, и, уверенный в своей победе, напал тогда на самого старого волка, пожелав легкой наживы.
Окропилась земля кровью, впитала ее, отпустила волчью измученную душу к равнодушным небесам.
Помнится, молодые звери бросились бежать; Волчица же не могла ничего, кроме как пытаться спасти своего возлюбленного, и, потерявши страх, вступила обреченно в свою последнюю в этой жизни схватку.
IV
Бежали Шип с Камышом долго, и дух их обгонял испуганно тело; сердце вырывалось из груди. Ужасное чувство шума, оглушившее их обоих, чувство боли и жестокости давило на сознание и гнало вперед, без передыху. С того и поседела Шип- загривок ее побелел, словно мелом осыпанный. Бег их длился весь день, но был часто прерываем; через месяц же тоска перестала быть столь тяжкой, а потом и вовсе исчезла. Они оставили свое прошлое за худыми спинами, но это было всего лишь жертвой ради их будущего.
Они свернули с намеченного маршрута- потеряли восточный ориентир, и пошли, ведомые чувствами и мыслями, на запад. Пошли они по отцовскому наставлению- и пришли по тем Дорогам сквозь скалы и равнины, к Великому Лесу, не ожидая встречи там с истинной своей судьбой.
Они и не дошли на него- остановились на полпути, успокоенные тишиной и солнечными майскими днями. Теперь им стало по паре лет с лишним- и обоюдное решение родных было разъединением. Брат и сестра действительно верили, что связь их крови всегда напоминать будет их разуму; и они найдут друг друга, конечно, найдут. По-другому не случится.
Так они и согласились с природой, расходясь в разные стороны- брат остался в тех местах, сестра же пошла дальше, влекомая запахами и мыслями прочь.
Впрочем, искала она недолго место. Сначала не зная никого, встречалась с парой-тройкой одиноких волков- цапалась с ними, но не сильно, предпочитая продолжить свой путь, чем отвоевать чужую территорию.
Она обосновалась у ельника, спала, словно лиса, в старой барсучьей норе. Сверху нора эта была прикрыта еловыми колкими лапами - по сторонам заросла травою и усыпана была хвоей. Жила в таком убежище Тригой год – лето пролетело быстро, зима проскользнула мимо, со своими холодами и вьюгами. Ей не было тяжко, но все же больше она заботилась о потребностях своих духовных, нежели плотских; одиночество давало ей времени на раздумья и осмысления.
На следующую же весну встретила Тригой молодого волка; хотя, наверное, это он встретил ее.
Нельзя сказать, что она полюбила его.
Просто весна.
V
Волк этот рассказывал ей чудные истории- о Богах, о Небе, о Душах… Об Игре. О Святом Граале. Он спрашивал ее об отце, но не видела Тригой в этом странности и говорила ему со всей своей честностью- и о папаше рассказала, вспоминала о смерти его с холодностью. Друг ее еще тогда назвал ее жестокой, а Тригой огорчилась, не поняв смыслов.
Она только надеялась на чувства, слепо веря.
Даже душа ее верила.
Однажды, зимою это было поздней, он возвращался со своей охоты, и она уж было почувствовала его запах, собираясь встретить. Он обещал ей сказок и сегодня.
Но учувствовала она не столько его запах- сколько ненавистливые чужие голоса. Не боясь, ибо не было у нее Страха пред живыми, она вышла для встречи с ними.
И глаза ее потемнели.
Ей не понять было, отчего двое этих незнакомцев желали чужих смертей; ей не понять было, отчего они втрое сильней их, и отчего взгляд их блестит и улыбки их блестят, тогда как она лишь пыталась спрятаться внутри себя. Только тогда она поняла, что сказки эти были ее Будущим.
И не только ее.
Тогда, когда она почувствовала гласы сотен душ, пока тело ее танцевало смертельные пляски. Ведьмочьи заклятья, дьявольские проклятья; и лишь задавленный молчаливый крик взгляда, но она не искала чужой поддержки.
Тогда, когда они- он и она, учувствовали, что имена их сливаются, и мысли их перестают быть скрытыми друг от друга- тогда услышали они в пролетевшем холодном ветру слово, что легло на них, подобно проклятью.
Околдованными они стали.
Она не видела и не слышала более той боли; у него в ушах звенело лишь ее дыхание и проклятья неизвестных.
Не познать автору, как закончилась та стычка, и сколько сил понадобилось в действительности Тригою и ее новоиспеченному агнцу- но только тогда впервые она почувствовала запахи чужой крови и опьянела от них. Будто до того она была слепцом, растерянно вдыхающим безвкусный воздух- теперь же она прозрела и обнаружила Будущее. Оно манило ее, оно было единственным, что держало ее в жизни- Будущее, да теплое дыханье рядом, когда два волка устало опустились на том же месте, на коем и сражались; потерялись во сне, упорно не желая верить улыбкам Богов.
VI
Они недолго мешкали, ибо их цели были точны. Они обязаны были найти Грааль; неважно, насколько лживы были сказки про него. Они обязаны были исполнить свое желание, чтобы после души их навсегда обрели покой в утопически белесом мире.
Околдованные были довольно удачливы, однако агнец- таки скрыл нечто от Тригой, а та, не заметивши, лишь берегла его жизнь более своей и с уверенностью продолжала путь.
Однажды она так и не дождалась его.
Не узнать, что случилось с ее агнцем- но по истечении второго дня она почувствовала панику, что заглушала ее разум. Не смея отказаться от инстинктов, она ушла за известные ей территории, в колеблющемся воздухе ища хоть упоминание о нем.
Иногда она хотела остановиться кричать, но голоса не было.
Она хотела слышать Его голос- не было ни звука, и не было его биения сердца; не чувствовала его тепла.
Лапы ее путались, но она бежала до того упоминания жизни Околдованного долго- он был во многих метрах от нее, но в какофонии весны она не всегда точно определяла его запах. Сейчас же, там, где он обязан был быть- грязное, кислое пятно; цвет, от которого заболели глаза и зашлось горло в беззвучном плаче.
Стригой не нашла большего, чем следовать за этими пятнами- наощупь, а голос ее проклинал сотни Предков, Луну, Богов, Души- все они позволили ей страдать, дали волю ее боли; это все они, они… Они виновны.
Они забрали Его.
Они насильно забрали Его душу, чтобы не дать ей жить.
Стригой следовала по запаху три недели, едва вспоминая о физической надобности во сне и пище; она шла, пока могла идти, а, падая, засыпала тотчас, хоть во снах она видела лишь Его взгляд, Его голос и металлические звоны. Она искала Его- хоть упоминание о том, что Он еще ждет ее.
Потом разум ее будто притупился от боли- она перестала ощущать что-то, кроме упорного желания дойти до этого края дорог, дойти до конца. Она, наверное, готова была искать Его среди мертвых, она шла за ним с мольбой- теперь же ее плач утих, а сердце забилось ровнее.
Она думала, что если найдет его тело, возможно, она освободится. Поймет, что его можно не искать. Она выйдет из Игры и не будет более вспоминать Будущего, ограничившись, как отец, тихим настоящим и попыткой на обыденность.
Следы же вскоре размылись, и она оказалась- где? – среди скал. Она закрывала глаза, садилась и ждала. Жаль, но она не смогла больше терпеть; ей хотелось жить, рано было еще ей гореть. Она отдала все, взамен получив боль.
Она пожертвовала себя своей же вере.
Тригой вернулась. Она вернулась после сотен часов, дней, недель ожидания. Она молила Шиву дать ей доказательство о смерти Околдованного, ибо только это могло разрушить его связь со своим стражем.
А потом Тригой вернулась. Она неспеша следовала своему шагу, пока в сердце отступала и боль, и страх. Она более не надеялась и не ждала. Она не прощала предательство, однако, уверенная, что агнец ее жив, она не сменила имени и не вышла из Игры, довольно удачно продолжая ее в одиночку.
Сила ее уверования в свою победу помогала сносить всю эту боль и весь этот страх неопределенности. Но теперь она уже и не знала, чего хотела- возвращения агнца или его смерти; она не могла точно сказать, что боролась за Грааль, а не за свою судьбу.
Нет.
Борьба ради сотен лет Поиска.
На самом деле, она искала не Грааль- она искала свое краткое счастье; готовая разменять все на то, чтобы вновь ей привиделся тот теплый взгляд.

- связь с вами
Я очень часто смотрю в мыло. Клянусь.

- ключ
она самая. принято.