Мика уже думала, что уснёт, пока прольётся первая кровь. Чёрный, как в танце, кружил вокруг белого, примеряясь и обходя. Волчица даже почувствовала, как страж применил свои способности. Однако. Однако должного результата это не возымело. Шэт, был похож на чёрного мага. Завеса таинственности и напряжения царила внутри замкнутого круга. От этого захватывало дух,перехватывало дыхание и в горле невероятно сушило. Серая то и дело прижимала уши. Мышцы под кожей напрягались, хвост метался из стороны в сторону, выдавая волнение самки. Она хотела видеть зрелище. В глазах её горел интерес. Но не один из самцов не хотел её потешить. Будь они в Риме, а Мика на месте Цезаря, она бы уже давно показала палец вниз и обоих гладиаторов разорвали на кусочки дикие животные.
- Никогда ещё не видела настолько ленивых и совершенно непригодных для битв существ. Один бесцельно бродит вокруг, а второй, будь у него длиннее пальцы, показал бы фак. Ну, что ж так не интересно, то!- от досады, волчица сплюнула на землю и решительно поднялась. Было прямо видно, что если такое продолжится ещё хоть минуту, она не выдержит и повернёт битву так. Так, что исход её был бы известен только самой судьбе.
Однако то ли Штрауху передался её воинственный дух, то ли судьба решила не ходить по лезвию ножа и не злить волчицу, но именно в тот момент, когда серая открыла пасть, чтобы произнести заветные слова, чёрный прыгнул. Они сцепились. Два огромных самца вцепились друг в друга клыками. В воздух тут же вмешался тяжелый запах. Запах смерти, запах крови. От этого по спине пробежались мурашки, заставив Мику передёрнуть плечами. Слова так и застряли в горле. Она осела на задние лапы и чуть отвела уши назад, выдыхая и улыбаясь. Жёлтые глаза как будто засветились. Загорелись желанием. Желанием хлеба и зрелищ.
- О, да! Наконец-таки!- слегка оскалилась. И тут же получила первые доказательства того, что битва началась. Плечо пронзила боль. Тупая, нарастающая, режущая. Серая тихо заскулила и привстала. Она забирала боль у стража, давая ему возможность драться и ничего не чувствовать.
- Ну блин... Дождалась...- дыхание участилось. Мика открыла пасть. Горячий, обжигающий воздух вырывался из лёгких, смешиваясь во рту с неприятным привкусом крови. Голова закружилась от переизбытка чувств, которые так неожиданно нахлынули.

Отредактировано Мика (2011-05-25 19:06:01)

В бою Штраух редко руководствовался логикой, всегда брал наитием да интуицией, колким искристым предчувствием, которое в нужный момент бросало тяжёлое тело в сторону или толкало под лапу, подсказывая в необходимый момент нужный выход. То выливалось из опыта жизненного, из тернистого пути бойца, который прошёл не через один десяток драк. И не упомнишь все, разве что удосужится кто пересчитать белые нити и рубцы под жёстким чёрным мехом. Вот и сейчас, стоило челюстям щёлкнуть вхолостую, а белой шкуре издевательски мазнуть по носу - страж вовремя ушёл от укуса, Шэт опоздал буквально на долю секунды, - мышцы привычно перетекли в новое положение, вернув тело в исходную позицию и напрягшись для отражения очередной атаки. Лапы чуть согнуты, напружинены, остро выступают над хребтом лопатки, яро хлещет по смоляным бокам хвост. Знакомо закипало внутри злостью, огненное поднималось к горлу свербя и сжимаясь, постепенно утихающая пульсирующая боль только помогала войти в знакомую колею, тем паче - рана, освобождённая от чужой хватки, начала затягиваться, стигматами проступая у агнца. Первый за бой раз мелькнула мысль о собственной овечке: выдюжит или нет вздорный барашек, окажется ли крепкой лишь на язык или продержится до конца Круга? Впрочем, время покажет, сознание тут же оттеснило ненужную язвительную патетику на второй план, вернувшись к чуткому восприятию происходящего - негоже во время боя о постороннем размышлять.
Белый снова атаковал, с малого расстояния - Штраух чуял, что не успеет вильнуть в сторону, потому счёл нужным принять удар грудь в грудь: с силой оттолкнувшись от крупитчатого, впивающегося в подушечки, песка, он сделал встречный выпад, впрочем, немного забирая вправо, буквально на десяток сантиметров вбок уходя с траектории движения белого. Морда чуть опущена вниз и наклонена вбок, подбородком прикрывая наиболее уязвимую верхнюю часть шеи, пасть приоткрыта в беззвучном оскале. Рассчитывал Шэт сомкнуть зубы или на чужой шее, или на морде, захватив наиболее болезненные места.

оос: ещё пару ходов, а там по логике вещей посмотрим. силы примерно равны.

Столкновение вышло не слишком крепкким, не до хруста в рёбрах и ломоты в ушибленной груди - белый приподнялся на задние лапы, воздвигаясь айсбергом сверху на добрые сантиметров сорок, пытаясь получить преимущество в позиции и росте. Впрочем, Штраух не считал разницу в габаритах или дислокации сколько-нибудь весомым преимуществом, своё обычно берёт не грубая сила, подминающая под себя соперника, а умение применить имеющуюся ловкость и опыт. Хотя.. если есть мощь - грех не воспользоваться, стражи были примерно равны в росте и комплекции, разве что Шэт на дюйм-полтора ниже.
Положение чёрного, не вынужденного балансировать на задних лапах, выдерживая нужное для сколько-нибудь продуктивной атаки расстояние, было более устойчивым, он лишь чуть приподнялся вверх, находя вторую точку опоры на чужом горле. Запах противника неприятным мускусно-пыльным амбре щекотал ноздри, заставляя тонкую шкуру на переносице идти складками, трепетать вибриссы - хотелось отстраниться. Само ощущение столь близко, рядом с собой самца-соперника на уровне инстинктов, первобытного стремления к главенству и доминированию, добавляло алчности к победе и жадности до чужого поражения. Пасть была забита жёстким мехом, разве что кончики клыков пока прошли через сеть спутанных прядей и прокололи толстую шкуру, впрочем - было важно не то, в намерения Шэта входило отнюдь не растерзать, а доказать собственное превосходство и право на Грааль, до крови охоч он не был.
Чёрный, оказавшись чуть ниже, стальной хваткой сомкнул зубы на горле оппонента; чуть подогнутые под себя в прыжке кисти лап упёрлись белому в середину грудины, и - Штраух с силой надавил, рассчитывая повалить находящегося в не слишком устойчивом положении стража назад. Острой болью отозвалось собственное ухо, захваченное капканом сильных челюстей, ну хоть не от основания останутся шрамы - зубы сомкнулись на его середине, и так тяжело вывернуть голову вниз, когда тебя уцепили за шею. По затылку потекло горячее неприятное, впрочем - проходили и не через то, главное чтоб агнец выдержал.

оос: надеюсь, все помнят, что волки не акробаты и долго балансировать на задних лапах не могут?)

Отредактировано Shtrauh (2011-05-26 20:06:14)

офф: и все же, каков итог?

Черный бил с силой, с расстановкой. Однако, возможно, ему не хватало того такта, что был присущ Норф. Не смотря на четкий удар в грудь, не смотря на челюсти желающие схватить за глотку, не смотря не на что, белый страж стоял горою, не желая отклоняться ни на йоту в сторону. Мощные задние лапы уже провели две борозды по земле-матери, оставляя длинный след.
Но невозможно стоять на задних лапах вечно, пусть даже боль не чувствуется, а круг подпитывает твои силы сам собой.
Ухо противника было изжеванно, возможно, зверю удастся его и оторвать, ну а в противном- ото само сгниет и отвалиться от полученного ущерба.
Стон, вопль, скулеж, вой... Агнец!
Авали валялась по земле, принимая каждый удар черного на свою собственную шкуру. Она кричала от боли, скулила и извивалась, заставляя сердце стража колотиться с удвоенной силой. Силой ответственности, силой защитника. И плевать было на исход этого жалкого боя, плевать было и на грааль. Он не мог позволить волчице страдать.
Не смотря на нависающую тушу черного, не смотря на его давление в грудь и попытки вгрызться в горло, Норф , собрав побольше сил, опустился на передние лапы, с ненавистью швыряя свое тело в торону яростным прыжком, отталкивая тем самым налипшего врага и отскакивая в сторону, ближе к агнецу. Горло начало печь, после волк почувствовал тонкие горячие струйки густой крови, медленно стекающие вниз. Странное ощущение отсутствия боли, при этом освободившейся от гнета сосудов крови...
В ее глазах была боль, смятение, непонимание. Сейчас она походила на малого щенка еще больше чем ранее, сейчас этот щенок был слишком несчастен.
Волк кинулся к своему агнецу. Сейчас границы круга казались еще больше, еще дальше. Потребовалось несколько размашистых прыжков, чтобы настигнуть Авали. Передние лапы точно затормозили пред маленькой самкой, а задняя часть тела, под действием кинетической энергии была переброшена за нее. Самец поднял голову и оскалив клыки смерил врга очередной раз.

Агнца. Не агнеца, а агнца. Запомните уже.

Отредактировано Norf (2011-05-30 13:32:26)

Пасть забивал мех, смешивались терпко-пряные привкусы шерсти, крови, пыли и чего-то ещё неуловимо неприятного. Нижнюю часть горла разорвать за столь малый промежуток времени, пропоров толстую кожу да ещё через слой забивающего пасть густого спутанного ворса, сложно. Однако ж пустить кровь, оставив четыре изрядно сочащиеся алым глубокие борозды, получилось - потекло охрой по губам чёрного, по подбородку, редко каплет на песок. Тихо зло клокотало рычанием, когда Штраух крепко упёрся задними в землю, а передними в чужую грудь, с силой надавив - противник пробуксовал назад, не спеша, впрочем, переносить точку равновесия назад, опрокидываясь на спину.
Сзади послышался стон, затем и вовсе щенячий скулёж: чужой агнец не выдержал, заходясь в жалобном плаче. Белый заметно передрогнул, разрываясь меж священным долгом боя и обязанностью хранить и защищать, затем рванулся вбок так, что соскользнули с чужого горла, клацнув, зубы, что оба стража опустились на все четыре лапы, снова оказавшись в исходном положении - за полметра друг от друга. И тут противник совершил то, чего Шэт никак не мог от него ожидать: бросив паре соперников злой оскал через плечо, ринулся к верной овечке.
Был ли расценен этот жест Штраухом как слабость? Конечно, как же иначе - раны пары не были сколько-нибудь серьёзны, чтобы затягивать их магией прямо на поле боя, нелепая сентиментальность погубила не одного бойца, что не мог выносить вида боли испытываемой сколько-нибудь близким существом. Удел падших духом. Если так чуток, зачем принимали вызов, входили в круг и заявляли своё право на то, что добывается лишь страданием и кровавой испариной? Райдер не мог того осознать, испытывая сейчас лёгкое разочарование в противнике.
Рана на плече начала затягиваться, ухо кровоточило всё меньше - раны постепенно переходили на агнца, боль тоже поутихла до невесомого жжения. Что там говорить, собственный барашек выносил тяготы дуэли куда достойней чужого агнца. Несмотря на всю неприязнь, проскользнуло на краю сознания нечто, схожее с гордостью за стойкость пары, осознающей необходимость выдержки. Неожиданно оплескало эфемерным горячим, разжигающим  внутри взамен ровного спокойного пламени целую огненную бурю, при виде волка, спешно перебирающего лапами в сторону скукожившейся в дрожащий комок серой, снова взметнулось осознание собственного непогрешимого лидерства. Они сильнее. Они должны победить. По-другому быть не может. И Штраух, вздыбив шкуру на хребте и загривке, в один размашистый скачок одолел большую часть расстояния между ним и белым, взвился в ещё одном прыжке, оскалившись и намереваясь ударить в незащищённую спину. Лечение занимает не один миг, а как минимум пару десятков секунд, почему бы не воспользоваться шансом переломить ход сражения в свою сторону. Что за глупец сказал, что в битвах есть запретные средства?

оос: Норф, проигрывать в наши планы не входит)

Скачок вслед за белым, и - тело послушно отозвалось на команду, собираясь в комок и пружинисто резко отталкиваясь от земли. Только песок веером разлетелся. Штраух видел, что противник успел обернуться и приготовиться к атаке, но знал доподлинно: ещё пары ранений чужой агнец не выдюжит, а вместе с ней и белый, выполняющий роль заботливой мамочки, пекущейся о нерадивом щенке. По мнению чёрного, то было худшим вариантом расстановки отношений в паре, излишнее попечительство и чёртова сентиментальность никогда не шли призванному биться на пользу. В дуэли может подвести что угодно, но чувства - особенно, сковав по лапам и деморализуя в решающий момент. У страстей не стоило идти на поводу, это райдер знал точно, какого бы рода они ни были. Опека, ненависть, влечение, страх - всё есть пороки в столкновении, всё мешает думать трезво и принимать верный выбор. Впрочем, серый, свившийся в плотный поскуливающий комочек агнец и правда не мог вызывать каких-либо, кроме жалости, эмоций, но в глазах райдера то не оправдывало столь халатного отношения к обязанностям стража.
Распахнута пасть, лапы чуть подобраны под себя, грядёт столкновение с соперником нос к носу. Впрочем, то только к лучшему - быстрее решится исход затянувшейся драки, и вот уже у самой морды ощеренные чужие клыки, холодные глаза и наморщенная шкура на переносице. Шэт, во второй уже раз сталкиваясь вплотную, снова попытался уцепить самца за морду, за что получится - за нос, за челюсть, за скулу, а то и выйдет вдруг запустить зубы в мягкое нёбо, оглушив болью, пусть и самому попадая в капкан крепких челюстей.

Клыки - не чужие, свои - вхолостую скользнули по гладкому волчьему лбу, покрытому гладкой короткой шерстью, сползли вниз. Челюсти собрали в складки кожу над бровью, на скуле и совсем чуть на щеке, сжимая, прокалывая и чуть оттягивая на себя. Глаз, правда, остался цел - мелькнула мимолётная мысль о том, что не хотелось бы оставлять юное серое создание, агнца, находившегося совсем рядом, незрячим на левую сторону на весь, несомненно, долгий отпущенный жизненный промежуток.
Тем временем, зубы белого, выгибающего морду вбок насколько позволял захват Штрауха, клацнули совсем рядом с порванным ухом, заставляя вздрогнуть и прижать уцелевшую его часть плотно к голову. Впрочем, хуже стало потом, когда противник уцепил за основание нижней челюсти, мельком скользнув при этом по нижней губе, глубоко царапая тонкую чувствительную кожу. На этот раз боль к паре ушла мгновенно, не доставляя лишних неудобств и не застилая взгляда едким розоватым туманом, ощущения были схожи с онемением, место укуса разве что еле ощутимо жгло. Магия круга давала о себе знать? Да кто его разберёт, о метафизике Шэт предпочитал размышлять вне дуэли.
Положение было затруднительным: рванёшь лобастой головой вбок, имея целью оставить длинные глубокие ссадины, пострадаешь сам в плотном захвате. Уроборос, циклический круг, закольцованная дуга вероятностей. Агнец и так потерял изрядно крови, чёрный понимал, что ни к чему рваная рана на морде, которая будет затягиваться долго и болезненно, не хотелось иметь в виде обузы обессилевшую от кровопотери волчицу - райдер лишь крепче, в бульдожьей мёртвой хватке, судорожно сжал зубы, глубже вгрызаясь в чужака.

оос: ок.

Неприятно тёплая кровь заливала пасть, ртутной струйкой проскальзывая по губам, языку, горлу, клокоча в глотке, ныряя дальше, по гортани - мерзкое ощущение. Одно дело нанести противнику рану, а совсем другое подобным образом задыхаться от отвращения, будучи вынужденным сглатывать тягучую солёно-металлическую жидкость. Мутило, сдавливало виски, голову будто колючими опилками набили.
Зубы белого уцепили за кость, за наиболее толстую её часть, в паре сантиметров у сустава. Сжали, вероятно, причиняя немалую боль агнцу Шэта и сковывая движения самого волка. Наверно, пройди ещё несколько секунд хватки, райдер разорвал бы контакт самостоятельно, ратуя за последствия и предпочитая схлестнуться по новой, не терпя поднимающегося к горлу комка. Наверно, здравый смысл взял бы верх над яростным инстинктивным желанием определить своё превосходство. Впрочем, противник отскочил сам, ссадив кожу на челюсти Штрауха и оставив помимо пары клочков провисшего меха глубокие обильно кровоточащие царапины. Чужак рванулся в сторону рьяно, резко - чёрный от неожиданности подразжал клыки, инстинктивно подаваясь назад, почуяв свободу в движениях. Оппонент переживал за свою пару? И была причина, вряд ли она выдержит ещё хотя бы пару ран, слишком юная для жестокостей Игры.
Понимая, что за подобными словами не последует атаки, чёрный отрывисто встряхнулся, чуть наклонив порванное ухо, вполне обыденным, без малейшего намёка на злость, разве что на раздражённую усталость, тоном спросил:
- Вы отказываетесь от продолжения боя и размыкаете Круг?

Волки сражались. Сражались не за интересы и принципы, а за Игру. Они с ожесточением вонзали друг в друга клыки, скалились, рычали. Каждый раз, когда белый захватывал в тиски своих челюстей шкуры Штрауха, Мике становилось больно. Иногда она падала на землю и жала к голове уши, желая хоть как то помочь побыстрее закончить бой.
И вот, чёрный прыгнул вслед за белым и наткнулся на оскаленную пасть. Они снова сцепились. Нижнюю челюсть больно сдавило. Серая прижалась к земле и попыталась зарыться в неё, такую мокрую и прохладную, спастись от той агонии чувств,которая пылала внутри. Лапы стали скрести, грязь забивалась под когти и было неприятно. Но эти неприятные ощущения едва ли чувствовались ею.
- Да быстрее же ты, чёрный щенок!- Мика ужасно злилась на своего стража, который так затягивает с победой. Естественно, она и представить себе не могла насколько сложно самцу вести битву. Ведь противник был так же силён и не собирался проигрывать.
Во рту появился неприятный, тягучий привкус. Кровь. Серая подняла глаза наверх, с большим трудом разлепляя веки, которые от судорожного сжимания уже готовы были срастись. Шэт глотал кровь. Она текла по его морде, щекам и попадала внутрь.
- Какая мерзость. Прямо-таки заливать в себя кровь,- желудок отозвался болезненным спазмом и Мику вывернуло наизнанку. Собственно, волчица и так давно не ела, поэтому особо не напачкала вокруг. Однако организм всё ещё посылал болезненные спазмы и ей было очень плохо. Неожиданно, челюсть отпустило. От неожиданности, тут же подскочила на лапы. Не удержавшись на слабых, измотанных ногах, качнулась и рухнула под ближайшим деревом, которое встретила в виде препятствия. Язык вывалился, впалый живот раздувался от тяжелого, прерывистого дыхания. Перед глазами всё плыло и кружилась голова.
- Размыкаю,-такие приятные уху слова. Они сказаны чужим стражем. А значит. А значит можно радоваться, потому что они выиграли. Все её страдания были не напрасны. Она вымучила эту победу. Вытерпела и теперь достойна награды.
- Я жива и мы победили. Ещё один шаг, на пути к победе,- встречали ли вы раньше настолько преданное Игре существо. У неё больше не было сил радоваться, но зато осознание победы прибавляло сил. Хотелось жить.
- Выживу... Как-нибудь,- были последними мыслями Мики, пока она не начала проваливаться в небытие, слушая щебетанье птиц и чувствуя на шкуре нежное дуновение ветерка.

Боль.
Авали уже давно не следила за тем, как идет боль. Она не наблюдала за теми частями тела, которые страдали, будто бы в них, а не в тело Винса вонзались клыки. Она еще пыталась сопротивляться… Пыталась игнорировать назойливое, как муха, жужжание во всем теле… Только во сто крат сильнее, чем назойливое насекомое.
Авали каталась по земле, смешиваясь с пылью и грязью, рухнувшая на землю, с обломанными крыльями.
Сколько раз, сколько времени она придумывала в своей жизни боль. Она играла в эту боль. Сама изображала её, сама её испытывала. Это казалось забавным. Почти настоящим. Почти ощутимым, но… Но все же не то. А сейчас надо было терпеть и не только ради себя – надо было терпеть еще ради кого-то. Ради огромного, белого волка, которого она, Авали, уже осмелилась назвать своим.
Почему он не терпит такое? Ему все сходит с лап. Почему?.. Он же сильнее, он же выносливее, он же опытнее! Почему сейчас в пыли катается она, а не он?
Нотки зависти играли в её сознании, то притупляясь, то исчезая вновь.
Имела ли она право винить Винса? Нет. Она сама выбрала свою участь. Сама пожелала родится… Такой. И быть может, если бы она была чуть ближе к реальности, чуть меньше было бы между ними расстояние – может, в таком случае не пришлось бы клянуть все на свете за то, что кто-то обломал крылья, заставил задыхаться собственной кровью?
Кровь. Багряные капельки на языке, с привкусом солоноватого моря… Море. Авали никогда не видела моря, но её рассказывали, что оно – широкое, бескрайнее. Оно бесконечное и очень соленое. Сейчас вкус крови напоминал ей о том, чего она никогда в своей жизни не видела. Нечто бескрайнее, нечто неосязаемое, бесконечное… Красивое.
Игра. Жестокая игра, где хотелось крикнуть: «Нечестно!» Да кто уж там слушать будет... Это уже в серьез. Это уже по настоящему, действительно по настоящему. Настоящая боль, настоящие чувства, настоящий ад… И так близко, так бесконечно близка эта настоящая, до самого конца настоящая, темная пустота. Манящая и спокойная. Притупляющая.
Авали тяжело дышала, то и дело облизываясь и заглушая все своим визгом. Пустота манила. Пустота звала… Ласточка потянулась всем телом туда, в пустоту… Она даже не сильно сопротивлялась этой тяге. Там будет легче. Там можно опять создать себе мир. Из ничего…
А потом боль прекратилась. Авали силой вытолкнула в реальный мир, она широко раскрыла глаза, перепачканная, ошалевшая, будто спрашивая у неба: «Зачем?» Зачем возвращать её сюда? Там же было… Проще? И она почти выбрала это «проще». Она привыкла всегда выбирать «проще». Наверное по этому её и вернули сюда.
На мгновение Авали показалось, что реальность даже рассыпчатее, чем её маленький, уютный мир.

Отредактировано Авали (2011-06-01 22:34:07)

Знакомое прикосновение. Новая вспышка гнева, сначала неосознанная, но жгучая, совсем горячая. Будь Авали не такой разбитой, размазанной и распластанной – оскалилась, отпрянула бы. Но не дернулась, не могла.
Просто закрыла глаза снова, внутренне успокаивая биение сердца. Прикосновение чужого, заботливого языка теперь казалось избавлением, обещанием, что все снова будет хорошо.
Будет ли? Так же, как было хорошо? Спокойно и размеренно, когда казалось, что весь мир у твоих ног. Вот он – бери его, лепи что хочешь. Он же как глина или пластилин, для которых основная задача попасть в нужные руки. А уж там – делайся чем угодно, формируйся, перестраивайся.
Авали все еще не двигалась с места, просто лежала, закрыв глаза. Чувствовала, как все еще  болит тело, и, казалось, что если полежать так достаточно долго – боль просто впитается, уйдет в песок, оставит и отпустит.
- Ты покажешь мне море, правда? – спросила волчица охрипшим голосом. Спросила по-детски, с надеждой, будто бы схватилась за единственную соломинку, способную вернуть её в мир фантазий и мечт.
Проигрыш, победа… Все это было не важно. Все это не больше, чем задетое чье-нибудь самолюбие. Главное это то, во что ты веришь или не веришь после этих побед и поражений. Какие выводы делаешь, что собираешься делать дальше.
Самое важное сейчас – увидит ли она море. Хоть когда-нибудь.

Отредактировано Авали (2011-06-02 22:25:03)

Луна сменила солнце на небосводе. Ночь вступила в свои владения. Температура упала, подул свежий ветерок, пронизывающий до костей. Однако всё это было не важно для агнца, лежащего рядом с деревом в полудреме и все ещё чувствующего боль в мышцах. Это была её первая битва. Настоящая. Та, где связь страж-агнец чувствуется наиболее сильно. Всё то, что было раньше казалось детским лепетом по сравнению с тем. что было всего несколько часов назад. Однако. Она не могла не отметить, что эти детские забавы очень помогли ей. Будь она совсем не подготовленным щенком, как та Авали, к примеру, она бы сейчас точно была бы присмерти. А так. А так она просто разбита, чувствует боль во всех уголках телах, даже тех, которых не касались зубы противника.
Сон был рваным и поверхностным. Она как будто проваливалась ненадолго в какую-то дрему. Но затем снова просыпалась, находясь на грани между живым и мертвым. Странное состояние, скажу я вам. Волчица почти ничего не ощущала вокруг. Все ощущения как будто притупились. В те короткие мгновения, когда Мика просыпалась, она вздрагивала всем телом и тыкалась носом вперёд. Рефлекс детёныша. Водить носиком, искать теплое мамино брюхо, которое всегда ассоциировалось с защитой, едой и теплом. Именно в такие моменты волчица чувствовала себя беспомощной. Хотела начинать ненавидеть себя, но не могла. Все эмоции и чувства быстро сменили друг друга и вот, она снова засыпает, уронив голову на прохладную землю.
Сколько прошло времени с тех пор, как она легла под это дерево, серая сказать точно не может. Это странное, полузабытое состояние мешало точной координации. Однако проснулась она, когда занимался рассвет. Какого точно дня, понять было сложно. Может она пролежала всего один день, а может и целую неделю. Еле еле разлепив веки, Мика приподняла морду над землей и поводила глазами из стороны в сторону. Лучи солнца ещё не коснулись земли. Летняя прохлада ещё ночного воздуха. Все запахи в это время обычно чувствуют особо остро. Просто идеальное время для охоты. Но она не чувствует запахов. Что-то случилось? Панический ужас и страх сковал тело. Уши непроизвольно прижались к голове. Она просто не могла поверить, что потеряла нюх. Подняла лапу и потёрла нос. Сделать это было тяжело, потому что в обессилевшем теле больше не осталось энергии. Для энергии нужна пища, а серая не ела приличный кусок времени, что явно не способствовало повышению работоспособности.
Неожиданно в нос ворвались тысячи утренних запахов, заполняя все её существо и заставляя кружится голову. Мика опустила взгляд вниз и увидела листик, медленно падающий вниз. Видимо именно он прилип к носу и не пропускал внутрь запахи. Сразу стало как-то легче. Выдохнув, волчица снова опустила морду на лапы, поведя глазами по сторонам, дабы понять, что сейчас происходит вокруг.

Мягкий, сонный взгляд натыкается на дерево, примятую траву, камни. Мика силится вспомнить, что было. Что произошло, что она так бессильно и безропотно лежит на земле, не пытаясь бороться. Бороться, как делала всегда. Но тут же в мысли вклиниваются воспоминания. Как отрезанный ломоть они уже не хотят становиться ровно и аккуратно и постоянно остаются всевозможные недомолвки. Приходится смотреть на ситуацию сначала за себя, потом со стороны, а потом вклиниваются фантазии. Те самые фантомные воспоминания. Которых на самом деле нет, но она почему то слишком четко их помнит. Тяжело так выдохнула и перевалилась на бок, вытягивая лапы вперед и упираясь ими в мягкое, податливое. Чуть приподняла голову и заметила, что касается бока огромного, черного волка. Того самого, который теперь станет её второй половиной, её стражем. И снова мысли о нем, как о машине для убийств, действующей только по её указу. Но тут как укол иголкой, воспоминания о купании и последующих огрызаниях.
- Ох уж мне этот страж. Ладно,придумаем что-нибудь,-она широко зевнула, показывая миру свои клыки. Вроде бы защитный жест, показывающий, что она не собирается сдаваться, а с другой. Ну что может сделать этот маленький, серый хищник, вынужденный постоянно находиться на грани между голодным обмороком и легкой наполненностью желудка.
- А вот интересно, а он со мной едой поделится?-мелькнула интересная мысль. Но в свете недавних событий: командного тона Мики, желания подчинить стража, его буйный характер, почему-то ей казалось, что еды она не дождется.
Между тем она продолжала осторожно мять бок волка, в который упиралась лапами. Она осторожно шевелила пальцами, попеременно сгибала и разгибала лапы, при этом сильнее упираясь в тело лежащее перед ней. Однако черному было глубоко плевать на все её аккуратные старания разбудить его.
- Толстошкурый какой,-хмыкнула и снова перекатилась на живот, не отряхиваясь и не очищая шерсть. Она подползла поближе к самцу, тяжело дыша и дергая ушами. Положила голову поближе и стала лизать его лоб и кое-где переносицу, пока она не пряталась вместе с носом за густой, жесткой шерстью. Все это время она старалась не думать о ранах и боли,которая осталась после ран. Они беспокоили, ныли, зудели, но не обращать на них внимания - было в её силах.
- Проснется, точно вскочит и отбежит,-тихо хмыкнула про себя, продолжая намывать мордаху Штрауха, надеясь его разбудить.

Страж был явно не доволен тем, что его потревожили. Как бы он не пытался ухватиться за остатки драгоценного сна, он безвозвратно уходил, благодаря действиям одного маленького, серого комка пушистого зла. Которое между прочим вполне приуспело в своих начинаниях. Сначала волк лишь недовольно ворочался, а потом и голос подал.
- Не бурчи. День на дворе, пора бодрствовать, а не бока пролёживать,-пасть растянулась в довольной улыбке-оскале. У Мики было явно хорошее настроение. Между тем, ленивый страж решил показать все свою меру ленивости. Он не то что не встал, по первому требованию своего агнца, так мало того, он блаженно развалился на брюхе и с удовольствием потягивался, да так, что аж косточки хрустели. От этого звука, волчица поежилась. Понимала, что сама так сделать не сможет. Даже больше того, она и подняться-то не сможет, не то чтобы говорить о ходьбе. Такое невнимание к своим проблемам, со стороны Штрауха, ужасно разозлило самку. Она видите ли терпеливо принимала на себя удары, забирала его боль, а он. А он даже не соизволит встать и отправится на охоту, дабы накормить своего оголодавшего агнца. Она хмыкнула и ласковые движения языка, заметила лапой, которую уперла прямо в щеку своей паре. Потом чуть убрала и снова шлепнула, вытягивая лапу вперёд, и тем самым немного двигая голову волка.
- Чтобы я не дергалась, будь добр обеспечить мне хорошие условия,- дернув ухом, издала какой-то непонятный звук, похожий на хмыкание. Однако потом снова улыбнулась и подползла ближе, тыкнувшись носом в его лапу.
- Штраух, оторви свое пузо от земли и иди поищи еду. Я есть хочу очень,-вроде как попросила, а вроде и приказала. Не понятно. Но сказала тоном более ласковым и не таким эгоистичным, как разговорила с ним накануне днем, при первом их знакомстве.

Отредактировано Мика (2011-08-03 19:54:56)